без особенных забот, жил я изо дня в день, не подозревая, что своим пребыванием причиняю немало затруднений двору. Мудрый королевский совет никак не мог решить, что делать со мной в дальнейшем.
Как я позже узнал от одного из членов совета, меня даже хотели отправить на тот свет. Все боялись, что я могу разорвать свои цепи и принести стране множество бед. Один член совета предлагал ранить меня отравленными стрелами, другой – уморить голодом, третий хотел меня сжечь, четвёртый – утопить и т. д. Но король не принимал ни одного из этих предложений, главным образом указывая на то, что разложение такого большого трупа может вызвать повальную болезнь в столице и по всей стране. Таким образом, за мою смерть придётся заплатить жизнью половины населения государства.
Но больше всего короля тревожили громадные траты, необходимые для поддержания моего существования.
Во время этих совещаний, когда вопрос шёл о моей жизни и смерти, в залу совета явился офицер и рассказал о моём поступке с шестью туземцами, которые были выданы мне за нанесённые ими обиды. Рассказ о моём великодушии произвёл на всех такое выгодное впечатление, что в совете тотчас же перестали говорить о том, чтобы предать меня смерти. Собрание перешло к обсуждению вопроса о моём продовольствии и об уходе за мной. В результате этого совещания все окрестные деревни, находящиеся на расстоянии тысячи шагов от столицы, обязали доставлять ежедневно по шесть быков, сорок баранов, другую провизию для моего стола, а также необходимое количество вина и хлеба. Расходы на это решено было отнести на собственные средства короля. В качестве прислуги мне было назначено шестьсот человек. Для них по обе стороны храма, в котором я жил, были построены красивые палатки. Там слуги могли спать ночью и отдыхать днём, когда я не нуждался в их помощи. Затем трёмстам лучшим портным было приказано сшить для меня платье по тому образцу, который носили туземцы. Наконец, чтобы мы могли вести беседу, шесть учёных должны были ежедневно заниматься со мной изучением языка.
Кроме того, гвардейской кавалерии было предписано ежедневно производить учение в моём присутствии, чтобы приучить к моему виду лошадей. С этой же целью придворным берейторам было приказано делать проездку верховых и упряжных лошадей придворной конюшни, чтобы приучить их к моей фигуре, и чтобы они не бросались в сторону, когда король вздумает подъехать ко мне верхом или в экипаже.
Все приказания были исполнены в точности. Не прошло и трёх недель, как я сделал заметные успехи в изучении языка. Сам король иногда удостаивал меня своими посещениями, присутствовал на моих уроках и иной раз снисходил до того, что поправлял моё произношение.
Когда я немного научился говорить по-лилипутски, я первым делом стал просить короля оказать мне милость и даровать свободу. Я сопровождал свою просьбу жестами, полными смирения и покорности. Должен признаться, что жить в этой низкой и узкой тюрьме было для меня настоящим мучением.
К