вроде нашего… Черт, хочу, как слониха. Сейчас с дороги позвоню своему. Чтоб, если дома, в «Аромашку» слетал. Пускай вина возьмет, спродюсирует вечерок… Красное. Или белое?.. Или белое. Но можно красное…
– Сильно только не расслабляйся. Завтра еще работку работать…
Собравшись, они не спеша выходят из малолюдного в такой час офиса, в котором по кабинетам еще ведутся бои местного значения. Где-то за соседней дверью, пожирая электричество и бумагу, документ за документом печатает принтер. В конце коридора из последних сил повизгивает загнанная за день кофемашина.
На улице зависают на покурить. Аглая параллельно инструктирует:
– Документы в налоговую готовы, папка на рабочем столе. Отправлять будешь, разбей на три-четыре письма, иначе тяжелое получится, не уйдет.
– Поняла, – кивает Ирка, которая в курсе подробностей предстоящей Аглаиной поездки. – Езжай домой, тебе собираться еще. Это надо же – с чужим мужиком на море за счет фирмы. Мой бы меня прибил… Ага-ага, всем бы так работать, амига…
6. Точить саблю
Как всегда после смены, они с папой встают поздно. В этот раз – почти в три часа дня. На самом деле Данька просыпается раньше. Несколько минут он валяется в полумраке комнаты, в которую из щелей между шторами сочится дневной свет, и вспоминает ночные приключения. Не поднимаясь с дивана, где спит, когда ночует здесь, тянется за телефоном и проверяет свою страничку Вконтакте, куда ночью выложил украдкой сделанные фотографии того дедули.
Перепачканное засохшей кровью коричневое лицо, цветные лохмотья, из-под которых виднеются татуировки, автомат на плече полицейского – толпа Данькиных друзей оценивают все это небывалым для его страницы количеством лайков. «Настоящий?» – спрашивает про автомат Данькина одноклассница Лена Протасова, у которой новая аватарка – глазастая анимешка, вся из себя кавайная лоли. «Нее, пласмасовый», – влезает Саня Копылов и ставит в конце комментария три хохочущих смайлика. Так что Андрюха со своей тетей в розовом плаще и набережной с разведенными мостами отдыхает.
В соседней комнате энергичной мелодией взрывается телефон, и Данька слышит папин хриплый, будто слежавшийся после сна голос:
– Алло…
Данька перестает прислушиваться, потому что после одного случая знает, что подслушивать чужие разговоры нельзя.
Он лезет в группу своего класса, где одноклассники обсуждает всяко-разные летние дела: кто куда уехал, кто в какое кино ходил, кто кого видел… Запостить, что ли, и туда какую-нибудь ночную фотку?
– Валяешься? – спрашивает папа, в одних трусах появляясь в полутемной комнате. – Давай вставай потихоньку, собирай постель. Будем завтракать. Или, – он раздвигает шторы, за которыми размашисто, прямо какой великан, шагает четверг, – уже обедать.
Папа идет в ванную, где долго умывается, чистит зубы, бреется. Данька как раз успевает расстаться с телефоном и одолеть спальные принадлежности – свернуть их поровней и запихать на верхнюю полку в шкафу.
На завтрак