знает, что этот дижестив тоже вроде витаминок. Дедушкина подруга помогает им своему пищеварению, потому что из-за работы в ресторане ей приходится пробовать много еды.
Гремя бокалом и кубиками льда, Анна Леонидовна говорит:
– Не ждите меня, начинайте. Пока титры, я справлюсь.
Записанный на диске фильм называется «Гнев», и в нем снимался все тот же Дензел Вашингтон. Он играет Криси, большого как медведь и молчаливого как дед Иван телохранителя маленькой белокурой девочки по имени Пита. Девочку похищают, и решившему, что она погибла, Криси не остается ничего другого, как вершить месть. Фильм захватывающий, суровый и очень жизненный (кажется, это называется взрослым словом «драматичный»). Данька, жалея Криси в самом финале, понимает, что Анна Леонидовна оказывается права, выбирая такое кино. «Гнев» лучше «Великого уравнителя», как Военно-Морской музей лучше «Гранд Макета». И в фильме, и в музее есть что-то настоящее.
Как и в самих дедушке с Анной Леонидовной.
После фильма дед Иван спрашивает Даньку, не пора ли ему спать, потому что, хоть на улице и светло, уже поздно. «Спрашивает» – это так говорится, на самом деле дедушка не ждет от Даньки никакого ответа. На свое счастье, Данька вспоминает про подаренную книжку и постыдно выклянчивает полчасика, чтобы почитать на сон грядущий.
Позвонив папе и пожелав спокойной ночи в вотсапе маме, он устраивается на высоком стуле в «теплице», за окнами которой еще день-деньской (а на самом деле уже почти одиннадцать часов), и начинает глотать страницу за страницей, на которых кипит жизнь настоящих моряков. Данька читает, зная, что скоро им придется сойтись в смертельном бою с японскими броненосцами – и для кого-то все закончится сегодняшней витриной в музее.
А рядом молча курит в раскрытое окно Анна Леонидовна, и кубики льда в ее бокале, снова наполненном дижестивом с долькой апельсина, скребутся и тихо позвякивают, добавляя уюта этому чудесному пятничному вечеру.
11. Авиация и артиллерия
– А-а-а-ви-а-а-ци-я-а-а и артилле-е-ри-я-а-а! А-а-а-ви-а-а-ци-я-а-а и артилле-е-ри-я-а-а!.. – голос Павла из-за дверей ванной комнаты заглушает шум льющейся воды.
Аглая трогает дверную ручку, намереваясь не то подергать ее, не то постучаться, и с удивлением обнаруживает, что дверь в ванную не заперта. Она легонько толкает ее, скользит в образовавшийся проем, стараясь ступать босыми ногами как можно тише, проходит к унитазу, сдергивает с себя трусики и усаживается, предварительно опустив стульчак. Улыбается, понимая, что плещущийся в душевой кабинке с запотевшими стеклянными стенами Павел не замечает ее присутствия. Наверное, у нее получится и уйти незамеченной, но такая партизанщина не в ее духе.
Они же решили, что Аглая Ивановна – девица адская.
Продолжая сидеть на унитазе, она начинает подпевать Павлу:
– Солнцем нагретые камни наскучат, хоть я и змея. Далее в песне, конечно, положена рифма «семья»…
Про «семью» она поет в гордом одиночестве.
– Ты