и я выйду из этого страшного города. Пистолет, который я сейчас держал в нетвердой руке, был семизарядным. Мне дал его Гид на временное пользование. Я объяснял ему, что совершенно не умею пользоваться этим смертоносным оружием. Но он настоял на своем.
– Вдруг тебе придется воспользоваться этой пушкой, – напутствовал меня во время полета Гид, заставив несколько раз перезарядить обойму, пока не убедился, что я все правильно запомнил, – сомневаюсь, что это спасет твою жизнь. Но продлить – может быть и сможет.
В этот момент я осознавал каждое его слово, которым он меня напутствовал. Если бы на меня выбежала целая стая, как я себе представлял, мне не хватило семи патронов, даже если бы я попадал через раз. В рюкзаке за спиной лежали еще две запасные обоймы, но это уже не имело никакого значения, так как ими я все равно не успел бы воспользоваться. К тому же выстрелы могли привлечь людей, которых, как мне объяснили, очень немного в этом городе, но они всегда есть. Пусть даже шанс столкнуться с ними один из ста, выстрелы резко повышают вероятность быть обнаруженным. Но об этом я вспомнил только потом, когда уже был в относительной безопасности.
Убедившись, что меня никто не преследует, почти бегом поспешил уйти подальше от логова зверя. Я понимал, что это была всего лишь собака, пусть и большая, с повадками хищника, предки которой одичали полвека назад. Но в той атмосфере мертвого и чужого мне города все виделось совершенно иначе. У себя дома я даже не заметил бы этого пса. Но только не здесь, на Земле, где опасность исходила отовсюду.
Спустя несколько минут я остановился у входа в метро – это была конечная станция всей сложной и запутанной сетки метрополитена. Контрольная точка моего маршрута, показывавшая, что я не сбился с пути. С этого места мне нужно будет придерживаться западного направления, чтобы выйти к реке, вдоль которой и будет лежать мой маршрут через равнину вплоть до нагорья.
Посмотрел на часы, время было уже далеко за полдень по местному времени. Нужно было спешить. Я отпил немного воды из фляги, желая смочить пересохшее от бесконечной ходьбы горло. Есть не хотелось. Страх, волнение, тревога, окружающая обстановка, все это совершенно не располагало к трапезе.
Используя короткую передышку, которая была мне просто необходима, я заглянул в темный проем входа станции метро. Мне стало любопытно, что сейчас там, внизу. Но, как бы ни хотелось спуститься вниз и сделать пару снимков заброшенной станции, я знал, что никогда не решусь на это. Мне было страшно даже представить, как там, внизу, в кромешной темноте. Пришлось бы воспользоваться фонарем, чтобы вглядываться в особенности подземного строения, подмечая детали, снимая со вспышкой, на секунду выхватывающей из темноты страшные подробности прошлых лет: давно сгнившие тела, объеденные крысами еще полвека назад, черепа с пустыми безразличными глазницами, проржавелые остовы вагонов, прибывшие на свою вечную стоянку. Я представил, как они стоят в черной мутной