неисправную машину.
– Это идея!
Сочинили донесение – записали убитыми 4 человека, по коэффициенту – еще 12 раненых. Получилось 16, показалось мало – приписали еще одного. Теперь в самый раз! Доказательство потерь противника – отсутствие уничтоженной бронемашины. Доказательство твердое.
Потом Калита выменял фотосессии с БМП-2 на 2 снаряда для гаубицы «Д-30», четыре ящика ручных гранат, 8 литров машинного масла, 12 блоков сигарет, 30 пар берцев, комплект запчастей для двигателя и трансмиссии горелой БМП. Артиллерийские боеприпасы зампотыл отвез в Донецк и отдал в обмен на более нужные для пехоты вещи – тактические очки, военные ботинки и выстрелы к «РПГ-7».
Вершиной фотобизнеса стала заявка одного из хунтят на подбитый танк ополчения.
– Я хочу баллотироваться на выборах в Раду, – заявил один майор. – Понимаю, заявка сложная. Но вознагражу соответственно. Отдам тебе исправную «Рапиру».
100-мм пушка МТ-12 была бы роскошным приобретением. Основной ее профиль – борьба с танками, но могла стрелять и осколочно-фугасными по пехоте. Большим достоинством пушки была ее повышенная точность, дистанция прямого выстрела составляла 800 м.
– Будем искать танк, – пообещал Калита. – У тебя, случайно, нет на примете подходящих?
К сожалению, самопроизвольно сгоревших и брошенных на дороге танков не было. Танков вообще еще было мало на фронте.
Начальник разведки отряда осторожно навел справки и выяснил, откуда у майора «Рапира». Оказывается, пушку в подконтрольной майору мастерской оставила на ремонт шасси одна артиллерийская часть. При этом с пушки был снят прицел с панорамой, так что «Рапира» могла теперь работать только прямой наводкой. Снарядов артиллеристы не оставили.
Танк нашли. Он несколько десятилетий стоял на постаменте у соседнего нейтрального райцентра. Старый добрый «Т-34».
Его аккуратно сняли краном, сошлифовали краску и обработали металл кислотой. Броня покрылась коричневыми пятнами – типа, от ожога. Танк привезли в условленное место. Башню повернули набок, ствол орудия опустили, выбили из трака палец и сняли гусеницу, бросив ее «в художественном беспорядке».
Майор осмотрел приобретение скептически.
– Что-то уж совсем несолидный танк.
– А у тебя пушка без панорамы и боеприпасов. Не торгуйся, бери, что дают.
– Ну ладно… Только пропишите в газетах, что сняли с постамента и применяете «Т-34». А то не поверят, что я его в бою подбил.
– Пропишем.
– И пушку сами заберете. Там у нее охрана, солдатик артиллерийский…
– Заберем.
После фотосессии майор сообщил местонахождение пушки и уехал. Ополченцы увезли танк обратно, покрасили его и поставили на постамент.
«Рапира» стояла в автомастерской, удаленной от расположения войск, и лишь неотлучно находившийся при ней солдат-артиллерист охранял военное имущество. За пушкой поехал сам Колун на своем «командирском» БТР (этот БТР был самый неповрежденный из имевшихся в отряде, в свое время дважды простреленный