(тоже, надо заметить, весьма амбициозных) планов, но и имея за спиной солидное финансирование. И вдобавок, его источником был тот же фонд, что оплачивал две трети проектов самого Симагина, поскольку у узколобых идиотов из Научного Совета средств не нашлось. Приходилось искать поддержки на стороне, и профессор её нашёл – в виде грантов одного из частных фондов, зарегистрированных в Сан-Франциско.
Увы, в Московском Филиале с подозрением относились к любым организациям, так или иначе, связанным с Церковью Вечного Леса – репутация у этой организации, была, мягко говоря, неоднозначной. А спонсор Симагина был её «дочкой» и нисколько этого не скрывал. К тому же, фонд вёл свои дела этот в полном соответствии с заветами старика Сороса, по слухам – одного из учредителей ЦВЛ, и ни на минуту не оставлял своих подопечных без внимания.
Любопытно, подумал профессор, верны ли другие слухи, согласно которым дряхлый венгерский упырь жив до сих пор – причём исключительно благодаря геронтологическим снадобьям, разработанным в Московском Лесу? Но, так или иначе, представители фонда регулярно наведывались в Московский Филиал, вникали во все детали работы лаборатории и мягко, но достаточно навязчиво подталкивали Симагина в определённом направлении. В итоге, профессор и сам не заметил, как лаборатория, заточенная исключительно под генетические исследования, чем дальше, тем глубже переориентировалась совсем на другую проблематику. И у профессора были все основания полагать, что очаровательная сеньорина Монтанари вольно или невольно играет роль очередного эмиссара. Нет, вряд ли она прислана сюда в качестве проверяющего. Скорее, дело в теме её исследований – видимо, фонд (читай – ЦВЛ) серьёзно в них заинтересовано и теперь хочет, чтобы Симагин отработал полученные деньги, оказывая итальянке всяческую поддержку.
И надо же было ему повздорить с итальянкой! Нет, она, конечно, сама виновата: не следует говорить с профессором, человеком заслуженным, признанном в научном мире, в столь бесцеремонной манере. Фонды там, или не фонды – простой вежливости ещё никто не отменял, как и субординации. Раз уж приехала работать – изволь снова вливаться в коллектив, продемонстрируй уважение, понимание научной субординации и дисциплины – и вот тогда, тогда…
Увы, у сеньориты Франы оказалось своё мнение по этим вопросам, и скрывать она его не собиралась. Последовал получасовой разговор на повышенных тонах, закончившийся громким скандалом со взаимными обвинениями в научной слепоте и бездарности. После чего гостья удалилась, громко хлопнув дверью, заявив напоследок, что она и сама найдёт тех, кто поможет ей в работе.
И вот, пожалуйста – нашла.
Дурную новость принёс доверенный помощник профессора, доцент Семибоярский. Начисто обделённый способностями учёного-исследователя, он компенсировал этот недостаток недюжинным талантом к подковёрным интригам, а так же обширными связями – и в сугубо университетской среде ГЗ, и за МКАД и даже среди лесовиков.