марш-бросок. Иногда буквально. Периодически, по вечерам, я бегал с Динаром этими реликтовыми тропами. Вероятность столкнуться с людьми было мизерный. Обычные собачники так далеко не заходили и не жаловали эти живописные места. Повторюсь, днём или утром это были просто прогулки по зарослям. По вечерам бег по полузаросшим тропинкам километров на 5-7. Во время очередной дневной прогулки (а это был конец лета-начало осени) мы спустились почти к самой речке. Уж не помню, из каких соображений. Может, намеревались перебраться по бревну на другую сторону и выйти к Кубе. Может, просто окунуть собаку (погода была теплая и солнечная). Да, Куба-не остров, хотя название своё этот район получил благодаря замкнутому расположению. Неофициальное название. Этот небольшой райончик в конце улицы Бехтерева омывался с одной стороны Городней, с другой Котляковской с её двумя прудами. А между Кубой и Котляковским кладбищем была заболоченная непроходимая местность, над который зловеще нависали провода ЛЭП. Вот этот участок с полутора десятками девятиэтажек, башен в шестнадцать этажей и школой звался аборигенами Кубой.
Немного не доходя до того места, где Котляковка впадает в Городню, мы спустились к воде. Собака любила купаться, плавать и всем своим видом демонстрировала готовность к этим замечательным процедурам. И вдруг остановилась как вкопанная. И напряглась. Змеи? Вряд ли. Какая-нибудь дикая зверюшка. Сейчас унюхает нас и свалит подобру-поздорову. Я попросил Динара сидеть и не рыпаться. У нас с ним к этому времени сложилось полное взаимопонимание. И он выполнял команды с полуслова, доверяя мне безгранично. Из-под нижних зарослей что-то прибиралось к нам. Я услышал жалобный писк и присел на корточки. Из густой травы вылезло нечто разноцветное и несуразное. Это нечто вцепилось мне в рукав куртки и по руке забралось на плечо. Собака повернула голову и принюхалась, потянув носом воздух. Она не восприняла незнакомца как врага, что крайнее удивительно. Ведь этот котёнок не являлся нашим домашним питомцем, к которым она привыкла, и по сути, должен был вызывать неприязнь, как минимум. Он же посмотрел на собаку, как на что-то само-собой разумеющееся и что-то промяукал, глядя на неё. Пёс оторопел, как, впрочем, и я. Купаться в этот раз не стали. Отошли подальше от воды и вышли на тропинку. Травы вокруг и полевые цветы были по пояс, а местами и по грудь. Однако тропинка была хоженой и не заросшей. Я присел на корточки и снял с плеча котёнка. Снял-не то слово. Буквально отодрав его от куртки. Опустил на тропинку и пошёл догонять собаку, ушедшую метров на пять вперёд. Это чудище бросилось за мной и нагнало меня. Я остановился, а собака вернулась. Она обнюхала его и задрав морду, уставилась на меня с немым вопросом. Я смотрел на котёнка и собаку, а они смотрели на меня. Забираем!? Это сказал пёс? Но собаки не могут говорить, по крайней мере членораздельно. Этот вопрос-утверждение задало рыжее коричнево-чёрно-серое чудище с белыми пятнами в несуразных местах? Вряд ли. Но кто-то же произнёс это слово. Я нагнулся и протянул руку. Котёнок шустро