с дурной компанией и этого бы вообще не произошло.
– Так это моя вина?
– Твоя.
– Да что ты говоришь? Алмаз совсем отбился от рук. Он не слушает меня! Он и тебя не слушает уже! Умоляю, убереги хотя бы нашу девочку от этого криминала. Пойди к Ахмадову, отмени все, отдай ему хоть часть долга, но не позволь забрать…
Резкий звук разрезал тираду матери. Кажется, это была пощечина, после которой я услышала, как она внезапно замолчала и всхлипнула.
Мне стало очень страшно. Отец никогда не поднимал на маму руку, да и на нас тоже. Грозился только все, что накажет, но никогда по-настоящему не избивал ни братьев, ни меня.
– Не смей перечить мне, Айше! Мы разоримся, ты желаешь спать на улице?! Такой жизни хочешь? Или хочешь, чтобы этот зверь нашему Алмазу горло перерезал, как глупому ягненку? У тебя так много сыновей?
Я слышу лишь глухие всхлипы матери, и мне становится очень жалко ее в этот момент. На глаза наворачиваются слезы. Мне больно за нее. Очень больно.
– Иди, и чтобы я не видел тебя сегодня. Все решено. Мы руки пожали.
Я замираю и даже не дышу за дверью, чтобы проходящий мимо отец не увидел меня. Когда он вышел на улицу, я подбежала к маме и сильно обняла ее. Щекой прижалась к груди. Руками за спину обхватила. В свои четырнадцать я была высокой, ростом почти как она.
– Мамочка!
По моему лицу текли слезы. Я очень испугалась тех мужчин. Волновалась за брата. Но больше всех я испугалась самого дьявола Ахмадова и все еще не верила, что отец заключил с ним этот жуткий договор.
Мама крепко обняла меня в ответ, вытирая мои слезы и убирая волосы с лица. Когда я подняла голову, то увидела отчетливую красную отметину на ее щеке, словно ее кожа горела огнем.
– Отец ударил тебя?
– Нет, доченька. Конечно, нет. Как можно такое говорить? У нас хороший отец. Он любит нас. Очень любит.
Мама говорила это сдавленно и явно через силу. Она улыбалась мне, пряча лицо, но я уже успела увидеть след этой любви отца на ее щеке. Это была пощечина. Отец ударил ее. Впервые и, кажется, сильно.
Слезы сильнее полились из глаз. Я была растеряна и напугана.
– Что теперь будет? Алмаза накажут?
– Нет, доченька. Отец простит его. Ты же знаешь, он отходчивый и любит Алмаза сильно. Как и всех своих детей.
Я сглотнула. Был еще один вопрос, который меня сильно беспокоил.
– А что теперь будет со мной, мама? Я… слышала этот разговор. Все слышала.
Посмотрела матери в глаза, но та отвернулась. Прикрыла рот рукой. Стало страшно. Подбежала к ней снова, встала напротив и обхватила ее руками, вдыхая такой родной запах. Не выдержала. Горький всхлип вырвался из горла.
– Не отдавайте меня тому мужчине, что приходил! Пожалуйста. Я все буду делать. Готовить, стирать, прилежно учиться. Я за братьями буду убирать и даже делать за них домашнее задание, только прошу, не отдавайте меня ему, мамочка!
Чувствую, как быстро бьется мамино сердце. Она сильно прижимает меня к себе и гладит по голове.
– Не бойся, моя маленькая Малика.