начале болезни приходил пожилой мужчина, и получила ответ, которого заранее страшилась: «Откуда я всех упомню, к кому кто ходит?!» Но, прочитав отчаяние в моих глазах, она более сердечно поинтересовалась: «Какой-какой, говоришь?» Я описала. «Да, припоминаю. Ты тогда еще лежачей была, но я не могла его пустить в палату, инфекция всюду ходит. Меня бы с работы сняли». И вдруг, тревожно: «А кто он такой? Что он тебе сделал?» – «Ничего-ничего! Это был мой дедушка», – обрадовалась я, ввергнув ее в окончательное недоумение.
Я только сейчас подумала – а ведь продолжала все это время обижаться на деда – вдруг он нарочно меня разозлил, прекрасно зная мой характер. Как мне теперь узнать? Если бы вспомнила раньше, спросила бы у тебя. Ты один мог бы сказать на это что-нибудь вразумительное. Интересно, о чем ты думаешь в эту минуту? Беспокоишься? Ведь я к тебе ехала. Прошло, должно быть, не так уж много времени. Наверное, ты уже звонил мне домой, а там никто не отвечает. Может, позвонил моим друзьям, и они ничего не знают, ответили, что я давно выехала. Скоро вы все узнаете. Ну почему это со мной случилось? И почему именно сейчас? Это несправедливо! Я только-только начала заново ценить жизнь. Я же собиралась столько хорошего сделать. Честное слово! Если бы все вернуть, как бы по-другому я жила! Я бы всех любила. И себя тоже. Хоть бы это было наказанием, уроком. Я все поняла, ах, как я все поняла! Вот увидишь, Господи, я исправлюсь, только верни меня обратно, пожалуйста, Господи, умоляю, Господи, – я все поняла. Все молитвы позабыла, как назло. Только не впадай в истерику, тебе еще многое предстоит, я чувствую. Продолжай, не останавливайся! Отче наш… Отче наш… Господи, помилуй меня, Господи, помилуй меня, Господи, помилуй меня, Господи, помилуй меня, ГосподипомилуйменяГоспооо-Ооо! Как я раньше не догадалась? Мне просто снится дурной сон! В первый раз, что ли? Не знаешь, как из этого выйти? Постарайся побыстрее с этим справиться. Хоть бы проснуться у тебя дома – одной будет страшно после такого сна. А где же еще – я у тебя сегодня ночую. Еще усилие, ну, давай, напрягись! Я не стану тебя будить, достаточно, что ты будешь рядом. Как я тебя все-таки люблю! Пойду курить на кухню, утром расскажу, если вспомню. Надо будет оставить на кухне какой-нибудь знак, чтобы потом легче было вспомнить. Невыброшенный окурок посреди стола, например. Он спросит: «А это ты зачем оставила?» – и я расскажу.
Ох, слава Богу, вот и ты! – Ты не спишь? Мне сон такой мерзкий приснился! Слышишь? Почему мы на кухне? Я заснула за столом? Что ты так странно смотришь и не отвечаешь? А где я? Я себя не вижу. Где мои руки? Но ты смотришь ведь на меня! Как мне удалось так высоко забраться? На чем я стою, не пойму…
О, черт, снова я здесь! Т-т-ттт-только не сквернословь, в твоем положении не пристало. Но видела я его взаправду или только показалось? Знала бы, что так ненадолго видимся, присмотрелась бы повнимательней, уже соскучилась. Когда теперь увижу тебя, удастся ли сохранить способность видеть? И покурить нельзя. Но и то хорошо, что не до конца умерла. Впрочем,