Андреевич…»
– Ну я, я, сорок два года Иван Андреевич, – махнул рукой председатель. – Кто способен четко и внятно сказать, чего вам надо, пошли со мной.
По толпе из конца в конец прокатилось волнение: она завихрялась, делилась на группы, группы едва не принялись выяснять, кто сильнее, на кулаках, но присутствие председателя их образумило… В конце концов трое – очевидно, выборные от каждой группы, – вывернувшись из столпотворения, поднялись на крыльцо конторы. Двое мужчин и одна женщина.
– Отлично, – одобрил Бойцов, – вот теперь заметно, что в Горках Ленинских проживает сознательный народ… Остальные свободны. Я говорю, свободны. Вам что, родимые, делать нечего?
Спокойный, слегка укоризненный тон председателя подействовал: люди нехотя стали расходиться. Бойцов ничуть не удивился, даже не ощутил удовольствия от того, что колхозники так легко и охотно его послушались. Право приказывать и указывать этим своенравным, порой норовистым людям давал ему авторитет, который председатель завоевывал не один год. И потерять который было проще простого…
В председательском кабинете народные ходоки разместились неуверенно, с кряхтеньем, потрескивая стульями, подмащивая под себя толстые полы зимней одежды. Как будто бы они уже и не помнили, о чем собрались говорить. Или помнили, но прикидывали, с чего бы лучше начать.
– Ну, что, – протянул им руку помощи Бойцов, – о земле, что ли?
– А что? – с агрессивным задором подхватила единственная среди собравшихся женщина. – И о земле!
Бойцов посмотрел на заговорившую с некоторым унынием. Крупнотелая матрона по имени Кира, носительница знаменитой фамилии Сусанина, когда-то в школе была отличницей. Школьных знаний у нее с тех далеких времен не сохранилось, зато сохранился громкий, четкий, командный голос, которым она когда-то отвечала уроки, претендуя на высшую оценку, в полной уверенности, что всегда и во всем права.
– Надо соглашаться на предложение Ганичевой, – докладывала Кира Сусанина. – Она дает хорошую цену за землю – десять тысяч долларов. Ее брокер – вы его знаете, по домам ходил, такой рыжеватенький, – сказал, на месте нашего колхоза построят передовые фермы. А нас переселят в город, представляете? И с деньгами. – Круглощекая чугунная физиономия Киры, обрамленная выбивающимися из-под теплого платка жесткими колечками химических кудряшек, смягчилась, расцвела трогательной мечтой. – Непременно с деньгами. Хватит, нагорбатились! Хоть в кои-то веки поживем на всем готовом…
Киру перебил Виля Курбанов. Родители, приверженные идеалам коммунизма, образцово-показательно назвали сына Виленом – от «Владимир Ильич Ленин». Высот в жизни этот плюгавенький мужичонка не достиг – да что там, к пятидесяти годам даже отчества не выслужил: Виля да Виля, никто его по-другому, считай, и не окликал. И сам какой-то хлипкий, и походка у него виляющая. Зато как возьмется ораторствовать, особенно чуть-чуть поддав, – только держись, откуда