позорятся… эх, что за дети пошли нынче. Что за дети…
Гостиная, тускло освещенная двумя торшерами и камином, проводила фигуру Энтони длинной тенью. Тень переползла с мягкого потрёпанного ковра на замшевое кресло (по правде говоря, замша была синтетической, но Энтони это мало волновало. Все его ныне живые друзья с уважением относились к такой роскошной вещи, а сам мистер Давич аккуратно умалчивал о синтетическомм происхождении ткани). Оттуда тень перепрыгнула на небольшой чайный столик, расположенный рядом с креслом. И, убедившись, что старик отошел на достаточное расстояние, тень мягко прыгнула на старый магнитофон, из которого лилась тяжелая музыка тромбона.
– Так… мне бы… например… хм…
Прищурившись, мужчина сквозь призму морщин пытался разглядеть книжные полки. Полки же в свою очередь разглядываться никак не желали, плывя и растягиваясь в глазах старика полуразличимым бельмом. Зрение у него было уже не то, да и сдвинутый почти на самые глаза лоб с морщинами не способствовал… кхм… широкому взгляду на мир. И этот маленький каламбур всецело описывает то, как именно в данный момент выглядел старик.
– Пожалуй… сегодня у нас будет Драйзер. Почему бы и нет?
Выловив наконец-таки необходимую книгу, Энтони удовлетворенно крякнул и, развернувшись на пятках, направился к выходу их гостиной. Не поднимая глаз от пола, он давно отработанным движением приподнял свою сосновую трость и, аккуратно щелкнув по засаленному выключателю, погасил свет. Затем Энтони прошаркал в коридор. Криво улыбнулся часам с маятником, раскачивающимся туда-сюда, и, проверив замки на своей двери, аккуратно принялся подниматься наверх.
Хотя подниматься – это сильно сказано. У Энтони болело правое колено, которое ему 2-го апреля 87-го года раздробил хулиган в уличной драке. Тогда Энтони здорово досталось, но и хулиган не отделался одними синяками. Того увезли в больницу, где диагностировали сотрясение, два сломанных ребра и выбитый зуб. За что Энтони пришлось потом отмазываться у местного шерифа, Марка, которого два дня назад сбил его собственный сын, будучи вдрызг пьяным. Причём паренёк был настолько пьян, что даже не заметил сбитого им человека и протащил тело через половину города, окропив кровью шесть улиц и два микрорайона.
Но мы отвлеклись. Обряд подъема по лестнице у Энтони состоял из ряда простых, как грабли, но старых, как Брюс Ли, действий: поставив одну ногу на ступеньку, Энтони ставил трость на ту же ступень и, придерживаясь за деревянные перила, аккуратно поднимал больную конечность. Такой подъем обычно занимал до пяти минут и со стороны выглядел достаточно жалко. Однако мистер Давич не жаловался: перспектива спать на диване в гостиной его не прельщала, да и к обряду своему он уже в каком-то роде прикипел.
– Эх… раз… да еще… раз…
На этот раз Энтони удалось поставить рекорд. Две минуты сорок восемь секунд. Новая улыбка озарила его лицо. Он даже руку поднял и, сжав в кулак, резко дёрнул её вниз – йес! Удалось!
Старая привычка засекать