– Правда, не стоит следовать первому чувству. Оно бывает благородным и, следовательно, глупым…
– Талейран, – прокомментировал всезнающий Меркулов и встал: – Саша, подожди, пожалуйста.
– Ну что еще? – буркнул Турецкий, взявшись за дверную ручку.
– Закрой дверь. Закрой, закрой… Я вот хотел спросить… – Меркулов замолчал.
Турецкий увидел странную картину – Меркулов пребывал в нерешительности. Точнее, в замешательстве – внешняя иллюзия нерешительности-то как раз была свойственна интеллигентной натуре Константина Дмитриевича.
– Костя, у меня много работы, не томи! – Турецкий крутил между пальцев сигарету.
– Кури, если хочешь, – предложил Меркулов, не переносивший табачного дыма. – Саша, скажи, ничего странного в последнее время не случалось?
Турецкий удивился этому вопросу. Просто совпадение, или Меркулов каким-то образом узнал о вчерашнем нападении. Но каким?! Да нет, быть не может. Говорить же об этом самому Турецкому уже больше не хотелось. Чем больше времени проходило, тем несерьезней казалась история… Не ерунда, конечно, не пустяк. Но ведь случайность.
– Не помню. Нет, кажется.
– Значит совсем ничего?
– Да что такое вообще? С каким делом связано?
– Если б я знал, – вздохнул Меркулов. – Значит, все у тебя как обычно? Ничего экстраординарного не происходит, я правильно понимаю?
– Костя, – прищурился Турецкий, – что ты хочешь мне сказать?
– Хотел бы что-то конкретное, уж сказал бы, поверь, – буркнул шеф.
Если Турецкий и сомневался, то после этих слов окончательно решил ничего ему не рассказывать. Только не Меркулову. Еще охрану приставит, чего доброго. Засмеют. Дали б поездить в бронированном лимузине, усмехнулся он про себя, тогда еще куда ни шло.
– Ладно, шагай, работай, – сказал Константин Дмитриевич. – Нет, подожди. Как дело Белова?
– Как обычно. Допросы, показания… Но там же наука – сам черт ногу сломит.
– Тебе в науку вникать не надо, тебе для начала надо всего лишь понять, застрелился он или нет.
– Понять это, Костя, невозможно, – вздохнул Турецкий, – потому как свидетелей этому грустному событию нет и быть не может. Кроме дырки в башке. И пистолета под рукой. А предсмертное письмо он оставил.
– Дырка не свидетель, – заметил Меркулов. – Пуля – свидетель. В некотором роде.
– Пулю не нашли, – напомнил Турецкий. – Профессор сидел на стуле в профиль к окну. Пуля прошла через висок, пробила стекло и упала где-то в саду.
– Где-то… Почему же ее не нашли?
– Может, пионеры на металлолом унесли. – Этой фразой Турецкий подчеркивал, что он сам не верит, что пуля исчезла случайно.
– Помню я, в каком-то американском фильме пуля была ледяная, – улыбнулся Меркулов, который тоже не верил, что пуля пропала случайно. Никто не мог понять, куда она делась, пока Роберт Редфорд не появился… Психодрама.
Турецкий неожиданно заинтересовался:
– Что это значит?
– Что?
– Ну вот то, что ты сказал.