общей вешалке. Они дошли до его «Лады», уселись и поехали. И все – молча, даже не глядя друг на друга. Но он все время чувствовал ее присутствие рядом. Слышал ее дыхание. Краем глаза наблюдал, как она повозилась, укладывая на коленях свою сумочку и целлофановый пакет с чем-то. Успокоилась, поглядывая в окно. Потом повернула лицо к нему, поймала его взгляд, улыбнулась и снова стала глядеть на дорогу.
Кафе, о котором он говорил, находилось в устье проспекта Мира. И когда он развернулся и ловко затормозил у тротуара, Марина сказала:
– А я знаю это кафе, оно мне тоже нравится. Забегала... Оно ведь как раз на пути домой. Я в том конце проспекта живу, в Графском переулке.
– Знаю такой. Сталинские еще дома...
Заведение пока пустовало, похоже, местное население предпочитало еще домашние новогодние разносолы, от которых надо было как-то избавляться. Посмеиваясь, они обсудили эту ситуацию, о том же сказали и официанту. Тот, смеясь, подтвердил догадку. Заказали кофе со сливками и всякими вкусностями, а Сергей уговорил Марину и на рюмочку коньяку, чтоб от стресса избавиться, расслабиться. Сам, к сожалению, за рулем, а то не преминул бы...
– Вы знаете, Сережа, с вами, я заметила, очень приятно молчать. Это редкое качество в людях. Но я же понимаю, что мы здесь не для молчания, спрашивайте, буду рассказывать, что знаю... помню...
– Марина, только честно, вам это здорово неприятно сейчас?
– Что, говорить с вами? Нет, ну почему, это же ваша главная работа.
– А давайте пошлем все сегодня к чертовой матери и помолчим, раз вам это приятно? Я тоже с удовольствием с вами помолчу.
– А как же?.. – У нее на щеках снова появились заманчивые ямочки.
– А что, разве жизнь на этом кончается? Завтра спрошу. Все равно придется со многими разговаривать, тут уже никуда не денешься... пока полной картины не будет. Я его понять должен. Все про него знать. Как он вел себя с коллегами, с теми, кого интервьюировал, с недоброжелателями, с начальством, с женщинами, наконец... Могу вам одной и под жесточайшим секретом сказать... – Он серьезно посмотрел ей в глаза. – Есть предположение, что стреляла в него именно женщина.
– Неужели? – Ему показалось, что у Марины кровь отлила от лица.
– Вас это так взволновало?
– Не могу сопоставить... О господи!
– Я чувствую, вам что-то известно? – прямо клещом впился Климов в женщину, но, тут же опомнившись, обмяк: – Не торопитесь. Не спешите с выводами. В подобных вещах всегда есть масса обманок. Желаемое за действительное и так далее, в том же духе. Успокойтесь и забудьте на время то, что я сказал. Вон и кофе несут. – И когда официант поставил заказ на стол и отошел, Климов налил коньяк в ее рюмку и сказал: – С наступившим Новым годом, Марина... С удовольствием пью кофе за ваше здоровье. За вас... А теперь и вправду давайте помолчим, а я буду смотреть на вас.
– Зачем? – удивилась она, беря рюмку.
– Мне это занятие, оказывается, очень нравится... А потом, если у вас не будет возражений, мы заедем в аптеку и закажем вам нужные очки, чтобы вы чувствовали себя в них комфортно. Хотя, по правде говоря, мне эти ваши старомодные очки