она ушла, Герард поцеловал меня, нежно и быстро. Почему не дольше?
– Уже поздно, – сказал он, – думаю, мне тоже пора.
– Тебе пора? – переспросила я, притянув его к себе и многозначительно глядя на диван в гостиной. Ну почему Герард такой практичный?
– Нам нужно отдохнуть, – покачал он головой, – завтра трудный день.
– Трудный день?
– Вечеринка, – удивленно сообщил он. – Ты что, забыла?
Я и вправду забыла. Родители Герарда устраивали вечеринку по случаю помолвки на своей огромной лужайке, подстриженной настолько идеально, что она была похожа на поле для гольфа. Музыканты, крокет, ледяные скульптуры и подносы с маленькими сэндвичами у официантов в белых перчатках.
– Надень красивое платье и приезжай к двум, – с улыбкой сказал он.
– Запросто, – ответила я, направляясь к двери.
– Доброй ночи, милая, – попрощался он и пошел к машине.
Я стояла и смотрела, как он уезжает, пока звук мотора не стих в густой тишине августовской ночи.
Глава 2
– Максин!
Я открыла глаза и несколько раз моргнула, пытаясь в полусне сообразить, кто это так кричит – громко, пронзительно, немного рассерженно, явно раздраженно и очень недовольно.
Мама. Она вернулась.
– Я же говорила, что Анна наденет синее платье – почему оно не выглажено?
Теперь голос раздался ближе, совсем рядом с моей спальней.
Я откинула лоскутное одеяло и потянулась за халатом, прежде чем нехотя поставить босые ноги на прохладный деревянный пол. Бедняжка Максин. Она не заслужила такого обращения. Опять на нее кричат.
Я открыла дверь.
– Мама, – осторожно начала я, зная, что ей лучше не прекословить насчет моды, и медленно вышла в коридор. – Я хотела надеть красное. Которое ты купила в Париже.
Мама стояла в нескольких шагах от лестничной площадки. Она улыбнулась и распахнула шторы, негодующе глянув на Максин.
– О, доброе утро, милая, – поздоровалась она, направившись ко мне. – Не знала, что ты проснулась. – Она протянула руки и взяла мое лицо в ладони. – Выглядишь усталой, любовь моя. Ты вчера поздно вернулась домой? С Герардом?
Его имя мама всегда произносила с придыханием, словно речь шла о шоколадном пироге. Порой мне начинало казаться, что мама и сама не прочь выйти замуж за Герарда Годфри.
Я покачала головой:
– Я вернулась довольно рано.
Она указала на припухлости у меня под глазами:
– Тогда откуда это?
– Не могла заснуть, – объяснила я.
К нам робко приблизилась Максин, держа в руках платье на вешалке.
– Антуанетта, это?
Я кивнула.
– Не называй ее так, Максин, – резко бросила мама, – она уже не маленькая девочка, а взрослая дама, вот-вот выйдет замуж. Пожалуйста, называй мою дочь Анна.
Максин кивнула.
– Мама, – выпалила я, – мне нравится, когда меня зовут Антуанеттой.
Мама пожала плечами. В ушах качнулись новые