быстрым шагом или рекомендованные врачами из «Мариенбада» целительные пробежки, он, понятно, внимания не обращал.
Время было «общее» – если до десяти утра пляж занимали мужчины, имевшие право купаться в чем мать родила, если с десяти до часа мужчин на пляж вообще не пускали, поскольку там отдыхали женщины и дети, то после часа, с момента, когда над мостками и купальнями взовьются белые флажки, гулять и купаться могли все желающие – но непременно в соответствующих костюмах. За порядком следили городовые, расхаживавшие вдоль кромки воды в белых кителях. Николев по молодости лет высматривал в сотне шагов от берега, за мелководьем, дам, поднимавшихся из воды в купальные повозки. Мокрые саржевые костюмчики с короткими рукавами и по колено облепляли их весьма соблазнительно.
– Алеша! – воскликнула в ответ Танюша. Она был рада встрече с приятелем – уж он-то понимал, как тяжко свободолюбивой душе под тираническим и деспотическим гнетом тетки.
– Вы нагуливаете себе аппетит перед обедом? – спросил Николев.
– Ах, какой может быть аппетит?! У меня все рухнуло, все пропало…
Танюша рассказала о своей беде.
– И вот я – без средств, без возможности учиться! И должна после обеда опять репетировать эту проклятую Парфенис, вешаться на шею противному Стрельскому и целоваться с Селецкой! Отвратительная роль! И отвратительный танец! Просто изумительная пошлость!
Поставивший пляску двух гетер, Селецкой и Стрельского Кокшаров именно такого комплимента и добивался.
– Погодите, Тамарочка, – Николев даже не знал, каково настоящее имя юной артистки. – Погодите! Не может быть, чтобы не нашлось выхода из этого дрянного положения!
– А какой выход? Разве что я клад найду где-нибудь на штранде!
– Но и тогда госпожа Терская помешает вам записаться в летную школу!
Тут Танюшу осенило.
Мысль была безумная – но дело того стоило.
– Послушайте, Алеша, вы бы хотели мне помочь?
– Разумеется! И вы еще спрашиваете! Я не понимаю, правда, как можно не любить театра до такой степени. Но если вы действительно хотите стать авиатриссой…
– Алешенька, хочу страстно! Вы же видите – я сильная, такая же, как госпожа Зверева, я ловкая, я часами могу ездить на велосипеде, я умею лазить по деревьям, я прекрасно плаваю! Я ничего не боюсь! У меня есть все, чтобы стать авиатриссой! Вы не думайте, я люблю театр, но мечтаю-то я об аэропланах! Представляете – госпожа Зверева стала первой авиатриссой, но я-то могу стать первой, кто прилетит из Риги в Петербург, первой, кто перелетит Балтийское море! Представляете, сколько у меня впереди? А я должна изображать пьяную гетеру Парфенис и размахивать кружевным зонтиком! Алеша, я когда-нибудь вернусь в театр, я сыграю Офелию, принцессу Мелисинду и гусар-девицу! Мы даже вместе играть будем, вы – Гамлета, я – Офелию… Но сейчас я хочу летать!
Если бы госпожа Терская слышала этот монолог, то от души бы порадовалась: девочка вырастает в настоящую актрису.