отец попал с одной войны на другую; ему пришлось бороться с эпидемией тифа, которая за две недели унесла жизни почти всех близких – один за другим умерли родители, братья… Папа тогда хотел застрелиться. Что спасло его? Что остановило его руку? Что тогда вернуло его к жизни, заставило продолжить борьбу и идти дальше, не обращая внимания на жуткую боль утраты? Какая внутренняя сила помогла ему не только сохранить рассудок, но и вернуть жажду жизни? Никогда нельзя забывать, что Бог создаёт для нас лекарство прежде, чем посылает нам болезнь. И вскоре, такое лекарство в образе красивой, благонравной девушки Биты… или Лены, как её все называли, вернуло отца к жизни.
Я уверена, что именно благодаря маме к папе вернулась надежда, любовь, желание жить. Тяжкое это испытание – в одночасье потерять всех самых близких людей, и оттого семья, его собственная семья, была для него всем, и он делал всё, чтобы сохранить и защитить её. Когда вдруг случалось кому-то из нас заболеть, папа места себе не находил. Если ребёнку плохо, он мог не спать, не есть, сидеть у кроватки, мог среди ночи кинуться за доктором, поднять соседей, если надо отвезти ребёнка в больницу, казалось, что он может сделать всё, что угодно, перевернуть небо и землю – только бы ни с кем из нас ничего не случилось.
Помню такой случай в середине 30-ых. Наш Алик совсем крошкой был. Он и младшие дети Сидаревских – близнецы, мальчик и девочка – тяжело заболели. Не помню, чем именно, но всем троим было очень плохо. Родители не знали, что делать, где искать помощи. Папа в полночь отправился за врачом. Был в Могилёве некий доктор Лурье – врач от бога. Он мог поставить диагноз по одному только взгляду на больного.
И никогда не ошибался. Бывало, несут к нему больного, а он ещё с порога видит, чем болен несчастный и сколько ему осталось. К рассвету отец привёл этого доктора. Тот осмотрел малышей и сказал:
– Мальчики будут жить. Вот рецепт, возьмите…
– Мальчики? – переспросил Айзек, бледнея, – а девочка? Моя дочка, доктор?
Что должен чувствовать врач, понимая, что его пациент обречен, и он уже ничего не может сделать, чтобы вернуть его к жизни? Ощущать своё бессилие в борьбе с природой, с жестокой болезнью – какого это? А сообщить семье, в тревожной надежде ожидающей вердикта врача, семье, которая верит этому самому врачу, как Господу Богу, которому одному подвластны жизнь и смерть? Но эта семья ждёт чуда от него, от простого смертного. Каково это, сказать семье, что их близкий умирает и его уже не спасти? А если этот близкий – маленький ребёнок? Как сказать отцу, что его дитя не будет жить? Что должен испытывать врач, глядя в полные отчаяния и мольбы глаза отца? Как выдержать взгляд человека, ожидающего услышать смертный приговор своему ребёнку?
Доктор Лурье опустил глаза.
– Я не Господь Бог, – тихо сказал он – простите меня.
– Что вы говорите, доктор?! – воскликнула Сара – Вы же можете спасти мою девочку! Вы же можете! Скажите, мы любое лекарство достанем!
– Доктор, постойте! Моему ребёнку плохо! Помогите, доктор! –