прижал к сухим губам шелковую ткань.
– Сухой цвет, мертвый вкус… – пробурчал он непонятные слова.
– Будь осторожен, одомит! – мопс натянул длинный поводок.
Из беседки, навстречу посетителям вышел мужчина в длинном голубом платье. Его окружали ленивые павлины, красивые птицы распускали веером ажурные хвосты, вытягивали длинные шеи, и оглашали окрест омерзительными воплями. Разевая загнутые клювы, они демонстрировали острые зубы, и трубчатые желтые языки, с основания которых стекали капли тягучего бурого яда. Шнопс воинственно размахивал своим посохом, пытаясь держаться за спиной хозяина. Хозяин сделал страшные глаза.
– Брысь!
Птицы недовольно галдя, разбегались прочь по каменным аллеям сада.
– Любишь ты никчемную роскошь, Адам Голубой! – без улыбки сказал Громмель. – А лепестки мертвые…
– Люблю! – сокрушенно кивнул головой ром. – Каюсь! Но ты изменишь свое мнение, когда я угощу тебя лучшим отваром, что можно сыскать во всей провинции! Привет уважаемому Луке!
Длинные пальцы графа были унизаны тяжелыми перстнями, в мочках ушей свисали белые серьги, волосы на макушке выбриты, как это принято у ромов. Мужчины обменялись вежливыми поклонами, мопс сдержанно кивнул, рукопожатия не последовало – визит одомита был сугубо официальным.
– Рад видеть благородного дона Громмеля! Прошу посетить мой скромный дом, и угоститься лучшей олениной во всей округе!
– Слово в радость! – кивнул мужчина, и зашагал следом за хозяином, собака ковыляла рядом, уморительно переваливаясь на коротких лапах.
– О слуге позаботятся. – Тощий Ром снисходительно посмотрел на чумазого Шнопса. – Твоя демократичность граничит с чудачеством, превосходный дон! Взять в прислужники чуня, это верх легкомыслия! Что скажут в Совете одомитов?
– Я вхожу в этот Совет, если ты не забыл! – сухо отрезал мужчина. – Этот человек – полукровка.
Его отец – падший одомит, согрешивший с чуней. Будь любезен накормить его и спрятать в тень. И пусть его обслужат люди, а не стручи. Шнопс боится стручей, а мыло нынче недешево стоит. И не утруждай нас столь высокопарным именем-Адам Голубой! У меня развивается комплекс неполноценности. – он поправил свой шарф, и шагнул под узорчатую арку, отлитую из чистейшего серебра.
Тощий Ром щелкнул пальцами, к слуге тотчас подбежали два коренастых бульдога, Лука сдержанно зарычал, но псы не обратили внимания на собрата, и повлекли толстяка в тень, отбрасываемую высокими кипарисами.
Парадная зала утопала в роскоши. Повсюду висели красочные штандарты, с изображением коронованного муравья. По углам застыли чучела крокодилов, драконов и сыпучих хрящей в натуральную величину. Таксидермисты поработали на славу, драконы казалось, готовы были извергнуть потоки огненной лавы из зубастых пастей, а у одного из хрящей на длинном рогу запеклись следы бурой крови несчастной жертвы лютого хищника. Потолочный плафон, расписанный лучшими мастерами