прошипел Аграджаг, словно тяжким усилием мысли проник в смысл запутанного силлогизма.
– Э-э, боюсь, все равно это было случайным совпадением, – сказал Артур.
– Ну-ка поди сюда и повтори! – взвыл голос в новом припадке ярости.
Артур вошел в дверь и повторил, что то было совпадение, точнее, почти повторил. На последних слогах его язык лишился чувств, ибо зажегся свет, озарив помещение, в которое Артур забрел.
То был Собор Ненависти.
То был плод сознания не просто искалеченного, но буквально согнутого в дугу.
Он был велик и ужасен.
В нем находилась Статуя.
К Статуе мы еще вернемся.
Просторный, невероятно просторный зал – точно внутренность выскобленной изнутри горы (так оно и было в действительности). Ошалелому Артуру померещилось, что стены головокружительно вращаются вокруг него.
Стены были черны.
Там, где черный уступал место другим цветам, наблюдатель немедленно сожалел об этом, поскольку эти цвета принадлежали к широкой глазо-резущей гамме от Инфра-Страшного до Ультра-Вампиретового. Среди них можно было распознать такие оттенки, как Желтая Похоть, Красный Гадмий, Синий Ультрауморин, Берлинская Кобра, Змеиная Лазурь, Гнусно-Лиловый номер 13 и Холерная Зелень.
Этими красками были раскрашены для заметности скульптурные украшения, а именно химеры, от которых стошнило бы самого Босха.
Все без исключения химеры пялились со стен, с колонн, с висячих контрфорсов, с хоров – пялились на Статую, до которой мы вскоре дойдем.
Хоть химеры и были таковы, что от них стошнило бы самого Босха, выражения их физиономий свидетельствовали, что при виде Статуи стошнило бы их самих (если б они имели желудки и прежде нашли кого-либо, кто не побоялся бы подать им обед).
Стены были облицованы мемориальными досками – в память о каждом из убиенных Артуром Дентом.
Некоторые из этих имен были подчеркнуты и отмечены звездочками. Так, корова, из чьего мяса была приготовлена говяжья отбивная, которую Артуру когда-то подали в одном ресторане, удостоилась лишь наимельчайшего петита, в то время как имя рыбы, которую Артур самолично выловил, а потом, решив, что она невкусная, выбросил недоеденной на помойку, было подчеркнуто двумя жирными линиями, а также уснащено тремя рядами звездочек и изображением окровавленного кинжала.
Но самым удручающим – помимо Статуи, к которой мы кругами да около подбираемся, – был тот несомненный факт, что все эти люди и существа были одним и тем же лицом.
И точно так же было несомненно, что это лицо, справедливо ли, несправедливо, было чрезвычайно уязвлено и разгневано.
Собственно, не будет преувеличением сказать, что подобного гнева Вселенная еще не видывала. То был гнев эпического размаха, жгучее, ослепительное пламя гнева, гнево-протуберанец, протянувшийся от края до края пространства и времени.
Свое наиболее полное воплощение этот гнев нашел в Статуе – главном экспонате этого музея кошмаров. То было скульптурное изображение Артура Дента. Причем весьма нелицеприятное.