Самое время для проникновения ордена в Россию!
Де Лириа в волнении потер сухие, изящные пальцы. Самые честолюбивые надежды оживали в нем…
Август 1729 года
…Вдали лаял, надрывался Волчок. Данька вскинул голову и первые мгновения никак не мог понять, где он находится, почему ломит все тело, почему заходится в рычаниях пес.
Луна смотрела в окно, жадно вглядывалась в Данькины еще незрячие после глубокого сна, затуманенные глаза. Он вспомнил пугающе-красивый, кровавый закат… откуда вдруг взялась ночь, ведь еще минуту назад был вечер?!
Постепенно дошло, что минута сия давно миновала. Лай Волчка всего лишь снится, потому что Данька позорно уснул, сидя под окошком! А ведь намеревался караулить, стеречь, выслеживать. Он хотел обшарить всю эту мерзкую комнатушку, ставшую последним пристанищем его родителям, может быть, отыскать хоть какой-то их след, памятку какую-то… А теперь разве отыщешь – в темнотище? Да и времени больше нет. Проспал, проспал! Каков, а? Вполне заслужил того, чтобы его просто полоснули легонько ножичком по горлу – он так и не проснулся бы.
Нет, уберег Господь. Данька, еще когда из дому в путь отправился, знал, что именно Господь его наставил на путь, помог найти Волчка, направил на нужную дорогу, вывел на след убийц. А теперь он же, Господь, не дал заспать Даньке его собственную погибель, словно в ухо шепнул: «Берегись, Данюша!» И он проснулся – как раз вовремя, чтобы услышать шорохи на лестнице.
Шаги… Двое идут. Один чуть слышно ступает впереди, другой тяжело переваливается на несколько ступеней ниже.
Впереди, конечно, крадется этот тщедушный мужичонка с головенкой огурцом – экая погань, глазам смотреть противно! В руках у него небось вострый ножичек, друг-разбойничек, кровопийца записной, ночных дел мастер. Следом за слугой топает хозяин, в руках у него, наверное, топор или вовсе колун полупудовый. Этот бьет, не разбирая, по головам строптивцев, не пожелавших помирать после первого ножевого тычка.
Данька стиснул зубы, вскочил. О чем он? На что время тратит? Так и досидится до беды! Вспомнилось, как еще вчера, лежа в обнимку с полуживым от горя Волчком на небрежно насыпанном земляном холмике, мечтал об одном: умереть вот здесь, вот сейчас, потому что пережить страшное открытие, перетерпеть боль в сердце казалось невозможным. Но удалось скрепиться: хотел увидеть их, посмотреть им в глаза, обнаружить их повадки. Увидел, посмотрел, обнаружил. Убедился: именно здесь, в этой комнатушке под крышей, находят свой конец те ночевальщики, которые покажутся хозяевам богатой добычей. Потом трупы зарывают в лесу как попало, не боясь кары ни людской, ни Господней. Ну, такие лютые лиходеи всегда уверены, что в минуты совершаемых ими злодейств Господь отводит взор. А вот что они не боятся людского суда… не значит ли сие, что есть над ними кто-то могущественный, на чье прикрытие в случае чего и надеются злодеи?
«Чьи вы?» – спросил вчера Данька у какой-то бабульки,