Бискейн был той историей, которую он всегда нес с собой, где бы ни был, против своей воли, как песня в голове, которая звучит и звучит не переставая. И в этой истории были люди, и им не дозволялось меняться, разве что умереть. Даже его маме… Он помнил ее загорелое напряженное лицо, когда она, склонившись над жестяным тазом, считала, сколько крабов они с Гейджем наловили на ужин.
Кольеру и Хелен Мейбенк, их домоправительнице Аде полагалось жить в Мейбенк-холле вечно – как прилив, который накатывает каждый день на плантации устриц в заливе; как саранча, которая стрекочет летом; как камелии, которые расцветают у крыльца каждую зиму.
И Тру полагалось быть типичной южной леди, которой нет дела до всего остального мира. Это было то, что поддерживало его все эти годы и питало его твердую индифферентность по отношению к ней – сознание, что у нее все хорошо независимо от того, что происходило с ним. Он смог забыть ее, засунуть в сумку, полную старых воспоминаний, и отбросить за ненадобностью.
– Мне очень жаль твоих родителей, – сказал Харрисон. – Они были чудесной парой. И Хони тоже – такая милая старая леди.
– Я больше по ним не плачу, – у меня нет времени. – Их взгляды встретились, но губы… ах этот рот! Он сказал ему все, что Харрисон хотел знать. Тру никогда не оправится от этого горя.
Интересно, она поступила в свой любимый Чапел-Хилл?[9]
– Это хорошо, что не плачешь. Твои родители и Хони хотели бы, чтобы ты снова была счастлива. – Он секунду помолчал, потом спросил: – Надеюсь, будешь?
Харрисон и правда надеялся.
– Спасибо, – тихо проговорила Тру и отошла в сторону, уступая ему дорогу.
Спускаясь с крыльца, он чувствовал, как его сердце сжимается от боли за нее и Уизи. И тогда одна мысль пронзила его со скоростью, равной той, с какой полупрозрачная креветка преодолевает залив Бискейн. Как могло случиться, что никто ему не сказал? Мысль, столь же пронзительная, сколь и краткая.
Но мысль эта, на мгновение вспыхнув, ушла, нырнула глубоко в темноту, куда Харрисон никогда не заглядывал.
Глава 6
Два чувства боролись в душе Тру, когда она шла к окну, чтобы, спрятавшись за шторой, посмотреть, как уезжает Харрисон: смущение и уязвленное самолюбие. Чуть-чуть приоткрыв штору, так чтобы получилась маленькая щелка, она приникла к окну, а затем вытащила телефон и, едва глядя вниз, написала Кармеле, высокой итальянской секс-бомбе из Бронкса, с темно-каштановыми волосами, закрученными в узел, и губами Софи Лорен:
«Харрисон вернулся».
Ответ пришел мгновенно:
«Ты шутишь!»
Тру написала в ответ, спрашивая себя, не изменяет ли своему жениху, делясь с подругой новостью, касающейся ее старого возлюбленного:
«Я абсолютно серьезно. Он подвез меня домой. Я случайно встретилась с ним, когда забирала свое свадебное платье. Собственно, ничего особенного».
«Ничего особенного? Можно подумать, что ты каждый день случайно встречаешь суперзвезду? Это потрясающе!!!»
Сердце Тру упало. Она старалась изо всех сил,