двери могли пройти все желающие без ограничений. Правда, несмотря на простор круглого зала и количество деревянных лавок, мест для всех зевак всё равно не хватает, и значительная часть любопытных остаётся на улице. Однако свидетелей всё равно выходит достаточно.
Окидываю придирчивым взглядом из королевской ложи сегодняшнюю «сцену». Под куполом свисает на цепи огромная медная люстра, выполненная в виде весов, на каждой чаше которых равное количество свечей. Среди дня их нет необходимости зажигать: по всей окружности зала есть широкие окна от пола до потолка, через которые уже глазеют горожане. Пусть, для того и не стали задвигать шторы: полная прозрачность правосудия как она есть. Зал отдалённо напоминает арену, разве что места в центре оставлено не так много: для полукругом стоящих бирритов в алых плащах, успокаивающих народ и призванных охранять преступника, и для железного кресла посредине, пока пустого. Оно повёрнуто к каменной трибуне верховного азиса с выгравированным ликом Сантарры, дабы подсудимый не смел врать в лицо богини.
Моё же скромное место – на небольшом балкончике над входными дверьми, откуда открывается замечательный вид. Единственный ряд стульев занят полностью: справа от меня устраивается Белларский, не поленившийся притащить бинокль, слева – Мэнис Лидианская, сидя опирающаяся на трость и распространяющая сильный запах валерианы. От обилия разных ароматов неумолимо тошнит. Надеюсь, что хотя бы не выплюну свой завтрак на головы гомонящим людям внизу.
С самого края скромно пристраивается Глиенна, похожая на бледную тень себя самой. Её я вижу впервые со дня похорон, и она, как и я, до сих пор в траурном платье, а заколотые в пучок волосы явно значительно поседели. На моё тихое приветствие она сдержанно кивает, но быстро отворачивается и смотрит вниз пустым, невидящим взглядом, судорожно комкая в руке платок. Сёстры так и не приходят, будто мать запретила им покидать замок. Всё верно, я бы на их месте тоже боялась за жизнь, вот только убивать несчастных никто не собирается – надо бы как-то донести это до них и поскорей, пока с перепугу не сбежали сами. Более того, только на династию и придётся полагаться, когда королева покинет столицу…
Нэтлиан занимает последний стул, а за моей спиной слышно неловкое шебуршание Лэн, которая вряд ли рада необходимости сопровождать меня на подобные сборища. В зале жарковато – это я понимаю по тому, как тяжело пыхтит Белларский и как покрывается испариной ленегат, ведь мне самой даже не тепло несмотря на бархатное платье с длинными рукавами. Тереблю пальцами веер, нужный совсем не для прохлады. Волнуюсь так, что подрагивают плечи, а корона давит как огромный булыжник.
Наконец, к каменной трибуне вальяжной походкой идёт Итан Данг. Худощавая фигура тонет в широкой форменной тёмно-алой мантии, сразу роднящей его с подчинёнными-бирритами, хранителями закона и порядка во всех городах страны. Не могу отделаться от плохой мысли, что основные роли отведены хмуро восседающему на лавке кассиопию и ему, и он вполне может решить рассчитаться с Анваром