бедолагу, издававшего кокофонические звуки. Санёк, разогретый парами алкоголя и сочной курицы, по доброте душевной отобрал у неудавшегося Джимми Хендрикса гитару с усилком и микрофоном и устроил импровизированный рок-концерт в духе Би Би Кинга и Чака Берри, собрал небольшую толпу, которая приплясывала, хлопала в ладошки под энергичные ритмы блюза и в итоге щедро набросала в шляпу попрошайки-музыканта бумажек и медяков.
Другой раз это произошло рядом с пляжем в Туапсе, точнее на его выходе, под железнодорожным мостом. Железка пересекает весь периметр черноморского побережья нашей страны, от неё едко пахнет продуктами жизнедеятельности пассажиров, углём и битумной ниткой, что, впрочем, нисколько не смущает отдыхающих. Санёк, накупавшийся, обожжённый горячим южным солёным солнцем и только что отведавший чурчхеллы, наткнулся на каких-то замызганных бродячих панков с гитарой, нестройно ноющих мимо нот песни Гражданской обороны. Александр был разгорячён теплом и морем и обильно напоен разносимым по пляжу лицами армянской национальности разливным коньяком.
– Коньячок-чок-чок-чок, – кричал коньячный разливающий зазывала, бредущий по раскалённому песку в белом грязном фартуке на голое тело, огромной кепке-аэродроме и с канистрой за спиной.
– Коньячок-чок-чок-чок, – вторило ему эхо из всех уголков приморского общественного пляжа.
– Коньячок-чок-чок-чок, – отдавалось в Саньковском мозгу, разомлевшем на сорокоградусной жаре в позе морской звезды.
Шура одну за другой пил рюмки коньячка-чка-чка-чка и бежал, обгоревший на палящем солнце в ласковые прозрачные воды тёплого парного Чёрного моря, в котором он приятно растворялся, и галлюциногенный коньяк превращал при нырянии его ладони в неоновые. Александр плыл, поглощённый благостной водой, в ультрафиолетовом свете, как в молоке, задержав дыхание в ласковых морских волнах, словно человек-амфибия. Ему казалось, что он – Ихтиандр и может дышать под водой. Да он и стал под воздействием палёного армянского пойла Ихиандром, получеловеком-полурыбой, смотрел на неоновые руки и наблюдал загадочные картины подводного мира… Где ты, моя Гуттиэре?
Санёк покачиваясь вышел с пляжа, прикупить ещё чурчхеллы и мороженного на рыночек за мостом, и не смог пройти мимо горе-музыкантов, которым никто не давал ни копейки, ни ломанного медного гроша за их отвратительный безголосый вой и бренчание кривыми пальцами на расстроенных гитарах. В праведном гневе он отобрал у криворуких длинноволосых подростков в рваных джинсах и фенечках инструмент, и бойко грянул свой излюбленный блюз с запилами и словами на английском языке, правда выдуманными, но звучащими весьма в кассу. Вокруг новоявленного последователя Зинчука тут же собралась толпа щедрых зевак. На нашем юге, тем более в Туапсе, с развлечениями всегда было туго, и люди хватались за любую, самую нелепую возможность расстаться с честно заработанными деньгами, которые они копили весь год, чтобы потратить их на берегу черноморского побережья. В связи с этим бичующим патлатым подросткам