убежал, а вернулся уже с увесистой связкой ключей.
– Не волнуйся, – успокоил он меня, отпирая заржавелый амбарный замок, – этот пьянчуга не проснется, даже если у него над ухом корабельная пушка выстрелит.
– Сделай в свою смену дубликат.
– Обязательно.
Ворота подались с жутким скрипом, нам пришлось приналечь изо всех сил, распахивая створки, а потом я загнал броневик в черное от угольной крошки нутро пакгауза, заглушил движок и обессиленно протянул напарнику руку:
– Спасибо! Выручил.
Рамон стиснул ладонь своей лапищей и спросил:
– Награду за убийцу банкира когда стребуешь?
– С утра займусь, – решил я, взглянул на часы и поправился: – Да нет, ближе к обеду уже, наверное.
– Не затягивай с этим, – потребовал крепыш. – Хорошо?
– Не сомневайся даже, – пообещал я, взял трость и выбрался из кабины.
Совместными усилиями нам с грехом пополам удалось захлопнуть ворота склада, Рамон навесил на них замок, измазал его угольной пылью и оценивающе оглядел со всех сторон.
– Сойдет, – решил он.
Стоило бы снять со связки нужный ключ, но от усталости мысли путались, а глаза закрывались сами собой. Бессонная ночь и нервотрепка выжали из меня все соки, и единственное, чего сейчас по-настоящему хотелось, – это лечь в кровать и закрыть глаза.
Поэтому только махнул рукой и отправился домой. Спать.
Но добраться до кровати оказалось не так-то просто.
С толку сбила Елизавета-Мария. Она окинула меня оценивающим взглядом и тоном, не терпящим возражений, заявила:
– Чашка чаю тебе сейчас точно не повредит.
Я взглянул на отражение своей бледной и осунувшейся физиономии, отвернулся от зеркала и кивнул:
– Хорошо, накрывай.
– Попьешь на кухне. Надеюсь, хоть это научит тебя являться домой вовремя!
Выяснять отношения я не стал; просто был не в состоянии. Молча убрал на вешалку пыльную куртку, поставил трость в тубу для зонтов, затем избавился от заляпанных грязью сапог и прошел на кухню.
Уселся у окна, отпил горячего сладкого чаю и бездумно уставился на сад с черными, мокрыми от дождя деревьями.
– Вижу, возвращаться под утро входит у тебя в привычку! – многозначительно заметила суккуб, разжигая плиту.
Я промолчал. Не хотелось ни разговаривать, ни шевелиться, и даже постель больше не манила обещанием забытья, представляясь теперь чем-то нереально далеким.
Я сидел у окна и пил чай.
Елизавета-Мария оставила попытки разговорить меня и поставила на огонь толстую чугунную сковороду. Налила масла, посыпала специй, и по кухне немедленно разлился аромат экзотических приправ. Пару минут спустя на раскаленный металл шлепнулся шмат мяса, но я не обратил на шипение и шкварчание ни малейшего внимания, и лишь когда девушка выставила передо мной тарелку с едва прожаренным бифштексом, выразил свое недоумение:
– Не слишком плотно для завтрака,