не одна! – И она гордо выпятила подбородок.
– Елена возвращается? – встрепенулись остальные слушательницы. – Как? Почему ты нам ничего не сказала, сестра Маргарита? Вот так сюрприз! – посыпались восклицания со всех сторон.
– Я хотела сохранить все в тайне, – поджала губы та, которую назвали сестрой Маргаритой. – Кроме того, знаки, полученные мною, нельзя толковать однозначно. Но, как бы то ни было, мы можем снова надеяться.
– А я сообщу куда следует, – решительно сообщила Виктория.
Три дамы вздохнули, но ничего не сказали – в подобных делах последнее слово всегда оставалось за нею. И останется таковым еще долго.
Где-то в парке заухала сова. Ей ответила другая. Испуганно заорали сонные вороны, захлопали крыльями в ветвях огромных тополей. Дамы с тревогой огляделись по сторонам, а потом одна за другой поднялись со скамейки и, коротко попрощавшись, отправились по дорожкам в разные стороны. Задержалась только Виктория. Она поднялась последняя, не спеша обошла скамейку и, подойдя к ближайшему дереву, с удивительным для ее возраста и сложения проворством полезла наверх. Не прошло и минуты, как она скрылась в кроне.
Налетел ветер. В его вихре что-то большое пролетело над парком и скрылось вдали.
Утром девочка проснулась поздно. Обычно ее будила мама – наклонялась, гладила по голове, целовала в щеку и говорила что-нибудь ласковое. Например: «Доброе утро, малышка! Открывай глазки! Пора собираться на занятия!» А сегодня утром мама не пришла.
Девочка встала, сунула ноги в домашние туфли, прислушалась. В доме кто-то был, и она сначала обрадовалась: раз есть люди, значит, все идет, как обычно и он только приснился. За стеной в противоположном конце коридора слышались шаги, голоса. Всхлипывала и приглушенно причитала какая-то женщина. Наверное, кухарка, сообразила девочка. Она жила во флигеле и ночевать уходила к себе, но приходила на рассвете и вместе со Стешей хлопотала по хозяйству, иногда приводя и своего чуть придурковатого, но очень сильного сынка – если старику Парфену требовалась помощь. Да, наверное, это она. Но почему она… плачет? И почему ей отвечают чужие голоса? А где папа и мама?
Девочка распахнула дверь.
В противоположном конце коридора возле спальни ее родителей толпились незнакомые люди – все в мундирах и сюртуках. Дверь в комнату была распахнута. На пороге всхлипывающая кухарка что-то рассказывала незнакомому человеку в синей форме городового.
– Мавра Игнатьевна? – позвала девочка. – А что слу…
Слова замерли у нее на губах – кухарка глухо вскрикнула и бросилась к ней. Обняла большими мягкими руками, прижала к переднику и зарыдала в голос.
– Бедная ты моя, несчастная, – слышалось сквозь рыдания.
Девочке стало страшно. Защипало в носу, горло перехватило.
– Мама? Где мама?
Мавра Игнатьевна запричитала громче.
– Позвольте, – городовой оказался рядом, – ты кто? Дочка? Как тебя зовут?
Девочка