в том, что многие итальянцы ощущали себя не итальянцами, а католиками-итальянцами. С другой стороны, слабая эффективность государства объясняет тот факт, что вне церкви другие социальные институты могли соперничать с ней в силу того, что представляли собой своеобразную матрицу гражданской идентичности. Так было в 1944 г. в случае с Итальянской коммунистической партией. Так было и так есть в случае с мафией и другими подпольными контрвластями на Юге страны. Демократическое чувство итальянцев распределилось между многими и противоречивыми очагами, а центральная власть не являлась для них объективным приоритетом.
Испания также характеризуется отсутствием национальной идентичности и этатических оснований, причины чего восходят к далекому прошлому. Будучи «граничной» землей между исламом и христианством, потеряв много населения в Реконкисте[90], Испании был неведом «ошейник», в котором в период феодализма оказались народы большей части Европы. В силу этого вплоть до XV в. для испанского общества был характерен эгалитаризм, и он продолжает давать о себе знать и позднее. Однако эта традиция личной независимости была раздавлена в XVI в., по крайней мере, в качестве фермента докапиталистической буржуазной свободы. Габсбурги[91] разрушили экономический рост в ходе модернизации страны (текстильная индустрия, переведя ее в Голландию) с единственной целью специализации Кастилии на подготовке солдат и чиновников.
Позднее это кастильское государство[92] оставалось бюрократически отсталой базой армии и конфедерации вассалов. Даже Бурбоны французского происхождения не изменили этой ситуации. Они оказались неспособными распространить объединительную культуру, как это сделал Версаль. А потому Испания долгое время испытывала господство транснациональной католической культуры, как это имело место в Италии. Страна испытывала воздействие множества региональных культур, для которых кастильское государство представляло собой хищный и паразитический аппарат. В таком контексте в конце XIX в. необходимо было утверждать национальное единство в умах испанцев, несмотря на то, что в букве оно было достигнуто. Сказывалось и противоречие между авторитарной фракцией общества, для которой демократия означала средство достижения единства и либеральной или прогрессистской фракцией, без участия басков и каталонцев. Республика 1936–1939 гг. споткнулась именно на этом, что, впрочем, сказывается и сегодня.
1.3. Формирование современных режимов
Несмотря на то, что общей чертой евро-американского культурного пространства является христианство, не существует единой модели политического чувства, присущего странам, которые это пространство составляют. Если «продукты» политического смысла имеют сходство на уровне языков, то значение слов и ценностей различается почти в каждой национальной