комнаты у столика с бутылками, бокалами и серебряным ведерком для льда. Он был совершенно голый.
– Надо же ходить в таком виде по дому, – сказал Клод.
– Заткнись, – цыкнул на него Том.
Он смотрел, как Бойлен небрежно бросил в два стакана по кубику льда и, плеснув виски, добавил туда содовой из сифона. Затем подошел к камину, подбросил полено, шагнул к столику возле окна, открыл лакированный ящичек, достал из него сигарету и прикурил от серебряной зажигалки длиной по меньшей мере в фут. На губах его играла легкая улыбка.
Он стоял так близко от окна, что при свете ламп ребятам хорошо были видны его взъерошенные светлые волосы, тощая шея, выпуклая, как у голубя, грудь, дряблые руки и немного кривые, с торчащими коленями ноги. Его член свисал из гущи длинных рыжеватых волос. Тома охватила дикая ярость, точно его оскорбили, заставив быть свидетелем неслыханного разврата. Будь у него ружье, он не задумываясь застрелил бы этого человека. Эту тонкую жердь, этого улыбающегося самодовольного старика, это бессильное бледное волосатое тело, которое он так спокойно демонстрирует, это длинное толстое орудие, которым он пользует женщин. Зрелище было хуже, много хуже, чем если бы они с Клодом увидели голую Гретхен.
Бойлен прошел по толстому ковру, оставляя за собой дымок от сигареты, в другой конец комнаты и вышел в коридор.
– Гретхен, ты спустишься или тебе принести виски наверх? – крикнул Бойлен.
Ребята не слышали, что ему ответили, но Бойлен кивнул, взял стаканы, вышел из комнаты и стал подниматься по лестнице.
– Ну и видик, – прошептал Клод. – Сложен как дистрофик. Наверное, когда ты богатый, можешь быть хоть горбатым страшилой вроде Квазимодо, а девки все равно будут на тебя вешаться.
– Идем отсюда, – глухо сказал Том.
– Какого черта? – с удивлением взглянул на него Клод, свет из щели в занавесях сверкнул на его очках. – Представление только начинается.
Том нагнулся, схватил Клода за волосы и резко поставил на ноги.
– Эй, какого черта, думай, что ты делаешь! – воскликнул Клод.
– Я сказал – идем отсюда, – прохрипел Том, ухватив Клода за ворот. – И чтобы никому ни слова о том, что видел.
– А я ничего и не видел, – на слезе произнес Клод. – Ну что я видел? Тощего типа с урыльником как шланг. Так про что же я должен молчать?
– Просто молчок – и все. – Том придвинулся к Клоду вплотную и, глядя ему в глаза, с яростью добавил: – Начнешь трепаться, я тебя так вздую, на всю жизнь запомнишь. Понял?
– Господи, Том, я же твой друг, – с укором произнес Клод, потирая голову.
– Усек? – не отступался Том.
– Конечно, конечно. Как скажешь. Я только не понимаю, чего ты так раскипятился.
Том отпустил его и пошел прочь через лужайку. Клод зашагал следом.
– Ребята говорят, что ты псих, – пробурчал он, нагнав Тома, – а я всегда отвечал, что это они рехнулись, но теперь