и грудь разрывает от молока, крика и яростной боли. А потом приходит апатия. Страшная такая, пустая. Наверное так умирает душа.
Баба красноносая и заплаканная стоит на крыльце дешевого роддома, и Дашка едва не сбивает ее с ног. Она недовольная, сердитая и капризная. Взбешена тем, что ей пришлось провести столько времени в нищебродской больнице, хотя за ней ходили, как за принцессой крови.
Материнский инстинкт у Дашки так и не проснулся. На дочь она не глянула даже, зато зашипела на несчастную, по которой я равнодушно мазнул взглядом. Все мое внимание было приковано к кряхтящему свертку в руках женщины в белом халате.
– Быдло жирное, – плюнула моя жена, кутаясь в белую норку. И несчастная ей даже не ответила. Сжалась вся, как брошенный котенок, глядя больными глазами на мою дочь. Мне показалось, что в них столько боли и любви ко всем вокруг, что можно этим укрыть целый мир. А вот в Дашке материнский инстинкт так и не ожил за те семь дней, что она провела в больнице, доставая всех своими капризами.
– Простите, я не хотела, – равнодушно пискнула женщина и медленно побрела по ступеням. Именно побрела. Не пошла, не зашагала легко. Мне показалось, что к ее ногам привязаны гири. Я мазнул по ее фигуре взглядом и тут же забыл эту непонятную встречу. Все мое внимание устремилось к маленькой дочери.
– Возьми это, – сморщилась Дашка, не приняв из рук медика своего ребенка. Отшатнулась, как черт от ладана, под странно прищуренным взглядом медсестры. – Я за эту неделю страшно устала от докуки. Нянька готова к работе?
– Это твоя дочь, – прорычал я, прижимая теплый конверт, пахнущий молоком и радостью. – И на твоем месте я бы постарался быстрее обрести материнский инстинкт. Поняла?
– Поняла, – в голосе Дашки нет ни капли страха. Я борюсь с первыми в своей жизни приступами неконтролируемой ярости, еще не зная, что скоро они станут моими постоянными спутниками. И только вот это маленькое существо, которое я прижимаю сейчас к груди не даст мне рехнуться.
Женщина, с глазами цвета майской зелени выветривается из моей головы, как утренний туман на долгие годы.
Глава 1
– В общем, бежал он от нее, как от ладана, – смеется Валентина, красивая и холеная. Про таких говорят – стерва. – Ты меня слушала вообще?
Конечно нет. Я сижу и смотрю в витражное окно дорогой забегаловки на декабрь, крутящий за окном снежные завихрения. Я умерла в декабре, пять лет назад. Нет, тело мое существует, и даже перемещается в пространстве каким-то чудом. А вот все остальные функции отмерли за ненадобностью.
– Слушаю, – киваю, отхлебывая из маленькой чашечки кофе, ценой в полет на Майорку и обратно. Благородный напиток похож на жидкую грязь и по вкусу и по консистенции. И определенно не стоит тех денег, что заявлены в карте меню.
– Так вот, этот старый пес, заслуженный какой-то там, на приеме подошел к нашей Кэт, взял ее за руку и начал клеить, Мойва ни в какую, естественно. Она же у нас фря вавилонская, вся такая воздушная, а у самой полная пасть