прямо сейчас, при тебе.
– Сам справлюсь.
Макс перешагнул бортик и по скользкой тропинке побежал к воде. Хоть и вечер уже, а все же не стоит вот так, на виду, разбрасываться оружием. Жалко игрушку, хороша до невозможности. Юрка ее, скорее всего, «с работы», как он сам говорит, притащил. Она лежала до времени и сегодня почти дождалась своего часа.
– Я ж тебе не Ихтиандр, – проговорил Дубровин. – В пруду хлама полно. Бросай здесь, и пойдем.
Он топал следом и чертыхался, оскальзываясь на мокрой глине. Юрка вел себя так, будто ничего не случилось, и Макса от этого спокойствия продирало холодком по хребту.
Юрка три с лишним года зарабатывал на новую квартиру, сто раз бывал в переделках почище сегодняшней. Ему школьному другу шею свернуть – раз плюнуть. Одна надежда на «макарова», но, даст бог, до этого не дойдет.
– Здесь дно в прошлом году почистили, – сказал Макс.
Он углядел в сумерках старую березу, зависшую над водой, помнившую, наверное, их мальчишками, взбежал по толстому стволу, потянул из-за ремня пистолет и замер.
Метрах в трех под кустом сидел мужик в брезентухе и высоченных резиновых сапогах. Позабыв про свои удочки, он пялился на Макса и подоспевшего Юрку так, точно впервые видел человека. А у него тем временем клевало. Поплавки качались над водой, один, полосатый, и вовсе ушел в глубину. Да только вот дядя этого не замечал.
«Твою мать!..»
Мыслили они с Юркой синхронно. Тот совершенно бесшумно отступил и пропал в зарослях черемухи. Макс постоял для вида еще с полминуты и двинул следом.
Приятели встретились наверху, у моста. Дубровин глянул на Макса, выбиравшегося из овражка и, не дожидаясь, пошел дальше. Они топали молча до развилки.
Дубровин ни разу не обернулся, только у толстенной липы притормозил и сказал:
– Пока, Макс.
Да, тут их дорожки разойдутся. Юрка пойдет в пустую квартиру, где еще остались вещи Марины и Пашки, а Максу пора домой. Для начала ему придется заскочить к себе, забрать кое-что, потом бежать на дачу, где со вчерашнего дня ждет отец. Надо помочь ему с водопроводом и еще кое-какими мелочами, коих всегда полно. Всех дел не переделать. Послезавтра понедельник. Надо будет возвращаться в город, ехать на работу.
А Юрка уже никуда не торопится. Ему плевать на субботу, на понедельник, на время года и на себя самого.
– Глупостей больше не делай, ладно? – в спину ему сказал Макс.
Дубровин накинул на голову капюшон, запахнул толстовку.
– Ладно, уговорил, щенок. Пойду я.
Щенок! Макс улыбнулся. Юрка всегда его так обзывал, хоть был всего на год старше.
«Тоже мне, старый пес», – хотел сказать он как отзыв на пароль, но перехватило горло.
Старый пес Юрка – однолюб. Он Маринку любил, других женщин для него не существовало. Одна женщина, один сын, одна жизнь на всех – теперь все для него кончено.
По сердцу как бритвой резануло. Макс хотел подойти ближе, но Юрка точно затылком видеть научился.
Он отошел как-то торопливо, точно стыдно ему было или некогда,