хотел сказать сам, сделать сюрприз, но, раз уж так вышло, я открою тебе тайну: отец уже договорился с миссис Левин о встрече.
– Что?
– Тебя ждут в первую неделю сентября. Нам повезло, что твой отец – человек со связями.
– Но я…
– Папе лучше знать. – Дженис потянулась, намереваясь похлопать дочь по ноге, потом передумала. – Вот увидишь.
За фальшивой улыбкой Дженис прятался страх, словно она понимала, что в каком-то смысле предает дочь, однако не желала об этом задумываться.
Долли вскипела. Ей захотелось встряхнуть мать, напомнить ей, что когда-то и она была особенной, не такой, как все. Пусть расскажет, почему она изменилась (хотя Долли и сознавала, что просить об этом жестоко). Ибо ее дочь напугана и больше всего на свете боится стать такой же, как мать.
– Осторожнее!
Крик, донесшийся с берега, отвлек внимание Долли и спас Дженис Смитэм от неприятного разговора.
У кромки воды, в купальнике прямо со страниц журнала «Вог», стояла она, девушка в серебристом платье, и, поджав губки, терла ушибленную руку. Вокруг, охая и причитая, сгрудились ее прекрасные спутники, и Долли наконец поняла, что случилось. Юноша примерно ее лет нагнулся и поднял с песка – Долли в ужасе зажала рот рукой – крикетный мяч.
– Простите, молодежь, – извинился отец.
Глаза Долли расширились: что, черт возьми, он собирается делать? Хорошо хоть, ему хватает ума оставаться на месте. Но нет – щеки Долли вспыхнули, – отец направился прямо к ним! Долли хотелось сгинуть, провалиться сквозь землю со стыда. Подойдя к компании, отец остановился, виновато пожал плечами, мимически изобразил замах. Молодые люди закивали, юноша с мячом в руке что-то сказал отцу, девушка дотронулась до своей руки и улыбнулась. Долли выдохнула – кажется, пронесло.
Однако отец, вероятно, зачарованный светским лоском новых знакомых, вместо того, чтобы поспешно ретироваться, обернулся и махнул рукой в сторону Долли и ее матери. Дженис Смитэм засуетилась (заставив дочь поморщиться с досады), привстала, вновь села, замерла в неудобной позе и помахала рукой.
Долли совсем приуныла. Ничего хуже нельзя было даже вообразить.
Впрочем, тут она ошибалась.
– Смотрите! Смотрите, что я могу!
Зрителям пришлось последовать призыву. Катберт, привыкший быть в центре внимания, решил напомнить о себе. Забыв про крикет, малыш нашел новую забаву, попытавшись взобраться на спину ослику, бродившему по пляжу. Зрелище было жалким, но Долли пришлось смотреть. Увы – она украдкой огляделась, – как и всем остальным.
Выходка Катберта оказалась последней соломинкой. Вероятно, ей следовало помочь брату, но это было выше ее сил. Буркнув про больную голову, Долли захлопнула журнал и бросилась вон с пляжа, в укрытие крохотной темной комнатки с жалким видом на соседские водостоки.
Молодой человек с нестриженой шевелюрой и в неряшливом костюме наблюдал за сценкой на пляже из-за эстрады. Казалось, он мирно дремал, сдвинув на глаза шляпу, но крик разбудил его. Он протер глаза и в поисках источника шума оглядел местность. Им оказались отец с сыном, все утро игравшие в крикет.
Поднялась