желал. Не собирался он подпускать к себе за определенные пределы… Что ж, может, он и прав…
Глава 5
Тук-тук, тук-тук… Стучат колеса за окном – и расстояние пройденных дорог они отсчитывают, и время в пути.
Не так давно Артем ехал по этой же дороге в «столыпинском» вагоне, в зарешеченном купе, под конвоем. Тогда время наматывалось на пружинную катушку. А сейчас процесс пошел вспять. Он едет в обычном поезде, в обычном вагоне. И нет конвоя, который бы помешал ему посидеть за рюмкой водки в ресторане. Картофельное пюре с котлетой, капустный салат – просто все, незатейливо, но очень вкусно. Да и как может быть иначе, если у этих блюд вкус свободы.
И вкусный обед, и пьяный. И в вагоне тепло. «Бабье лето» за окном, сухо, солнечно, еще зеленые, но уже разбавленные увядающей желтизной тона.
А он любит тепло. С тех пор, как промерз до костей в ледяной камере штрафного изолятора. В больничку его тогда доставили, от воспаления легких лечили. Там Артема вызвали на разговор к лагерному «смотрящему». Оказывается, прогон по его душу подошел, сам Сергил подписался за правильного пацана Есаула…
Воры приняли его в свой круг, но это доверие нужно было еще и оправдать. Одно неверное движение, и ты уже чужой. Но Артем знал, как себя вести, и доверие оправдал, и на новую высоту поднялся. К концу срока он был уже на первых ролях в свите лагерного «смотрящего», даже споры среди заключенных улаживал. Уважала его братва, и он этим гордился…
И Сергил его уважал. Вор сам вышел на него и позвал к себе, и не абы куда, а в Москву, где у него были деловые, очень серьезные интересы. Артем уже знал, что ему нужно в этой жизни, поэтому отказываться не стал. Хотя радости особой не было. Не на гулянку его Сергил звал, а если на пир, то на кровавый. В Москве стреляют и убивают пачками.
– Ребята, ну, это совсем не обязательно!
От раздумий Артема отвлек хныкающий девичий голос.
Два каких-то стриженых «мазурика» заталкивали за стол темноволосую девушку. Она сопротивлялась, но как-то вяло. Ей и в ресторане хотелось посидеть, и чистенькой при этом остаться. Ребята готовы ее накормить и напоить, но потом они обязательно выставят счет…
А девушка симпатичная – черные густые брови с волнующим изгибом, яркие карие глаза, маленький симпатичный носик, пухлые губки. По отдельности все хорошо, но в целом как-то не очень. Дисгармония в чертах лица, грубоватые линии… Не будь этого, ее можно было бы назвать красивой, а так она – просто симпатичная. Впрочем, для недавних зэков любая хороша, а «мазурики» явно только что после отсидки. Такая же, как и у Артема, одежда с чужого плеча, обретенная шероховатость во внешности, если не сказать, дефективность. В неволе человек дурнеет, с этим не поспоришь. Она накладывает свой отпечаток и на внешность, и на характер, чтобы его стереть, время нужно и желание. А некоторым нравится лагерная сиволапость. Эти двое, например, не стеснялись выставлять напоказ свои дурные манеры. Для «бакланов» это характерно… А настоящий вор «бакланом» быть не должен, Артем возвел эту истину в ранг первой заповеди.
Но «баклан» – лагерная птица, и она требует к себе уважения, без четких обоснований шею ей не скрутишь. Да и с какого переляку