чтоб формы достигало.
Не мог оставить в темноте ее…
В ней сразу что-то изменяться стало.
Поймешь ли ты, о чем веду я речь?
Задай себе вопрос и сам ответишь.
В познании себя не нужно встреч,
Нагрейся от любви – и вдруг засветишь.
«Кто я, кто ты?» – вопросы не о том,
Что можно познавать, лишь существуя.
Мы все едины, ты и я в одном…
Вообще-то есть лишь Я, но понарошку сплю Я.
02.02.2010
Мертвецы невольные
Ходят по планете,
Вечно недовольные
Всем, что есть на свете,
Вечно проклинают
Тех, кто ходит рядом,
А себя пугают
Беспросветным адом.
В мнениях упорны,
Слушать не желают,
Но себя покорно
К стаду причисляют.
Вырастают дети
И идут туда же:
Потреблять, как эти,
Жить в ажиотаже.
Нервов не жалея,
Отдыха не зная,
Стать хотят умнее
И достигнуть рая.
Но чтоб рай был личный,
А не для кого-то.
Стать бы необычным –
Мертвеца забота.
Ведь ожить могли бы
И увидеть солнце,
Но на сердце глыбы,
И оно не бьется.
Если сдвинуть камень,
Сердце будет биться,
Расцветет цветами,
Сможет в мир влюбиться.
И мертвец оживший
Громко рассмеется,
Ведь желать наживы
Больше не придется.
08.02.2010 (перед сном попросила сказку)
Пантомима
Во мраке старинного замка,
Бесстрашия силой полна,
Бежала простая цыганка
На грани реальности-сна.
Веселого гордого нрава
Она не пыталась скрывать,
И часто кричали ей «браво»,
Уменью ее танцевать.
Отстала она от кибитки,
Везущей все племя ее,
И как-то сюда по ошибке
Попала – в чужое жилье.
Казалось ей, светится что-то,
Как будто в лесу огонек.
А в замке открыты ворота,
И путь до него недалек.
Не встретят ли добрые лица,
Чтоб дать ей еды и ночлег?
Ведь сможет она расплатиться
Гаданьем иль танцем для всех.
Со стен осыпается крошка,
Не видно внутри ничего.
Цыганка крадется как кошка
Под темные своды его.
Не встретит никто, это ясно,
Но где же светился очаг?
Под небом остаться опасно!
Усталость в прекрасных очах.
Большие пустынные залы
Она пробежала в ночи,
Но что-то внутри ей сказало: «Замедлись, вглядись и молчи».
Слегка пробивался под дверью
Там отблеск живого огня;
И с сердцем, открытым доверью,
Заходит, молчанье храня.
Что видит? Камин озаренный,
И в кресле пред ним восседал
Старик