строго режима. Потом ещё накинули за попытку сбежать. А за неделю до пожара он вышел на свободу, – следователь тяжело вздохнул, убрал снимки в папку и вынул оттуда какой-то документ. – Суд изменил вам меру пресечения на подписку о невыезде, Александр Петрович.
– Это он… Маму…
– У него был мотив, – пожал плечами следователь. – С вас, молодой человек, подозрения тоже пока ещё не сняты. Оставайтесь в городе, будьте любезны. И я вас убедительно прошу не искать на свою голову лишних неприятностей. Рысков опасен. Не пытайтесь его искать, мы сами справимся.
Разглашать детали следователь, понятное дело, не собирался, поэтому Саша и не стал задавать ему вопросы, на которые всё равно не услышал бы ответов. Он расписался в документах и уже через час сидел в маршрутке, которая везла его в направлении дома. Помыться, переодеться и… Что делать дальше, Саша пока не решил. Наверное, нужно было позвонить на работу и узнать, не уволили ли его. Съездить на могилу матери. Поговорить с отцом. Можно было бы поехать в больницу к Юльке, но Саша не был уверен в том, что она захочет его видеть. Его к ней могут просто не пустить. И адвокат в последний свой визит недвусмысленно намекал на то, что Юля если не исполнитель, то ничто не мешает ей быть организатором – это тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Любовь любовью, но там, где начинаются сомнения и недоверие, эта самая любовь очень быстро заканчивается. Молодой человек уже не был твёрдо уверен в своём желании бороться за то, от чего давно отказался. Он сомневался, поэтому и решил повременить с попытками встретиться со своей бывшей невестой.
Дома Саша застал отца. У Петра Васильевича был выходной, и он, по своему обыкновению, сидел перед телевизором в гостиной с бутылкой пива в руке.
– Привет, пап, – окликнул его молодой человек.
Пётр Васильевич медленно повернул голову и посмотрел на сына равнодушным взглядом.
– Тебя отпустили?
– Под подписку о невыезде, – кивнул Саша. – Ты как тут? Всё нормально?
– Нормальнее некуда, – бесцветным голосом сообщил мужчина и снова уставился в телевизор.
Он всегда был таким – лишнего слова не вытянешь. Саша пару минут молча смотрел на спину отца, а потом пошёл пошёл в свою комнату за чистой одеждой, отметив, что зеркала в доме не закрыты, как это принято делать после похорон. Если честно, то он и сам не больно-то вникал во все эти тонкости и традиции. Вот мама… Она точно знала, сколько дней зеркала должны быть закрытыми, какие молитвы нужно читать по усопшему, как правильно поминать. Самодельными амулетами и оберегами приторговывала, великой колдуньей себя считала, но в Бога и его промысел при этом глубоко веровала. «Жаль только, что не спасли тебя ни колдовство, ни святая вера», – грустно вздохнул Саша, глядя на большую фотографию в рамочке, висевшую на стене его спальни. Светлана Борисовна на этом фото была совсем молодой. Улыбалась…
– Пап, – вернулся Саша в гостиную. – Ты знал отца Олеси?
– М-м? – снова повернулся к нему отец.
– Ты Эдуарда Рыскова знал? – повторил свой вопрос