мгновение на правый борт и даже зачерпнуть нижними портами немного воды.
Залп из двадцати восьми пушек был сокрушительным. Будь шнява подальше, хотя бы на расстоянии полукабельтова, она, вне всякого сомнения, разлетелась бы вдребезги. Но сейчас, когда суда сошлись почти вплотную, когда высокий и громоздкий галеон возвышался над шнявой, как Голиаф над Давидом, его ядра, пролетев над палубой пиратского судна, не причинили ему почти никакого вреда. Разве что срезали фор-стеньгу да сбили с реев двух пиратов.
Когда же пороховой дым наконец развеялся, суда уже стояли борт о борт, и с рей шнявы на палубу галеона с леденящим душу ревом, гиканьем и свистом сыпались будто горох, размахивая сверкающими на солнце абордажными саблями, пираты. В одну минуту палуба «Сан Антонио» превратилась в место жестокой схватки. Пираты, которым некуда было отступать, поскольку их судно тонуло, дрались отчаянно, дрались не на жизнь, а на смерть. Испанцам тоже было некуда отступать. И хотя их было больше, но, застигнутые врасплох, они не успели приготовиться как следует к бою и потому терпели поражение.
И все же бой был упорным и долгим, воинственные крики, подбадривающий визг, предсмертные проклятия, вопли раненых – все это слилось в один берущий за сердце гул. К нему примешивались лязг оружия и пистолетные выстрелы.
Через четверть часа все было кончено. Оставшиеся в живых защитники галеона были оттеснены к правому борту. Обезоруженные, с поникшими головами, они стояли, сбившись в тесную кучку, в покорном ожидании своей участи.
Эта девка – моя!
Лусия ничего этого не видела. Когда прогремел пушечный залп, обезумевшая от страха Хуанита выбежала на палубу и силой утащила девушку в каюту. Шум борьбы наверху сюда почти не доносился. Лишь изредка слышались отдаленные хлопки пистолетных выстрелов.
– Должна же я знать, что там происходит! Пусти меня! – рвалась на палубу Лусия. Но Хуанита была непреклонна. Она стала у двери, загородив собой выход, и решительно заявила, что Лусия сможет выйти, лишь переступив через её, Хуаниты, труп. Лусии пришлось смириться. Она села на койку и, демонстративно отвернувшись, стала смотреть в иллюминатор. Но красоты моря на сей раз не радовали. Она их не замечала.
Вскоре шум на палубе стал стихать, а затем и вовсе прекратился. Зато он тут же возник во внутренних помещениях: трюмах, кубриках и каютах, – где прятались смалодушничавшие матросы и насмерть перепуганные пассажиры. Коридоры наполнились тяжелым топотом ног чужой, вперемешку с бранью речью, хлопаньем дверей, женским визгом. Было похоже на то, что из кают вытаскивают пассажиров. Неужели судно в руках пиратов? От этой мысли Лусия сжалась в комок и больше на палубу не порывалась. Заметно побледнев, она неподвижно сидела на кровати с отрешенным видом в томительном ожидании своей участи. Она даже не прислушивалась больше к тому, что происходит на судне.
Но вот