в город. Мы создали бы из нее памятник. Установили бы ее на удачу, чтобы она как талисман оберегала племя» – говорил он, убеждая Малыша.
Стивен Макфлай, Ирмгард Шерман, Тинмагомед Руми, Алекс Николас, Максимильян Гилберт, Данко Корсон, и даже Левор Гански… Все они нашли на Зелдаре свой последний приют.
– Давай-ка, брат, выпьем за наших друзей, которые остались вечно молодыми, не вернувшись с Зелдара, – предложил Никсон, но, поймав встревоженный взгляд Филби, обернулся.
За его спиной полукругом стояли трое солдат Евразийской Империи, по всей видимости, решивших не искать повода для драки, а самим его оперативно сгенерировать. Майкл напрягся, понимая, что вряд ли успеет, но тут вдруг самый здоровый из троицы заговорил:
– Нет-нет, мы извиняемся за беспокойство. Я услышал, что вы поминаете павших друзей. Мы ошиблись. Добрых воспоминаний вам, а им вечная память…
Он развернулся и шагнул прочь со сконфуженным видом. Да и было от чего сконфузится – какой солдат, терявший своих друзей, не поймет человека той же профессии. И хорошо, что еще успели услышать, о чем говорят эти федералы. А то, затеять драку в такую минуту – это почти то же, что веселиться на чужих похоронах или гадить на чужих могилах.
– Постой, – окликнул его Никсон совершенно неожиданно даже для самого себя. – Раз уж пришел, присядь. Мы поминаем павших друзей. Уверен, что тебя Судьба не обошла горькими воспоминаниями.
Огромный уродливый имперец опять, словно самоходная установка, всем корпусом развернулся к столику, удивленно глядя на гостеприимного федерала.
– Да, мне довелось воевать и терять друзей… – кивнул он.
– Я заметил, – Малыш указал взглядом на несколько боевых наград, украшающих широкую грудь имперского солдата. – Присаживайся. И друзья твои пусть идут к нашему столу. В ногах правды нет. Меня Малышом зовут. А это – Умник.
– Я – Лютик, – ответил взаимностью русский гигант, подсаживаясь на свободный стул, и жестом приглашая своих друзей. – А это – Красавчик и Чума…
– Ой, мама! – простонал Филби, с трудом отрывая раскалывающуюся на части голову от подушки. – Это мы вчера не хило посидели. Эй, Майк! Ты где? Ты жив?
Ралф никак не мог позиционировать себя на местности. Одно было совершенно очевидным – он очнулся от тяжелого похмельного сна в номере какой-то гостиницы, лежащим в одних трусах поперек кровати, но с подушкой под головой. Впрочем, наличие подушки совершенно не играло роли – голова болела так, словно всю ночь ее использовали вместо футбольного мяча, а во рту не иначе, как сотня кошек нагадила. Дверь едва слышно скрипнула и на пороге появился Никсон, одетый в просторные брюки спортивного покроя и гражданскую светлую рубаху с коротким рукавом. Лицо гиганта несло печальный зеленоватый оттенок.
– Ты очухался, брат? – толи спросил, толи констатировал он, подбрасывая Ралфу пластиковую банку пива. – Держи. Подлечись.
Банка оказалась холодной, словно