по его голове. – И какой высокий. Твой дед тоже был высоким, но ты даже выше. Сейчас ты очень на него похож… И волосы какие чёрные. Прямо басменные.
Матвей улыбнулся.
– У тебя такие же волосы, мам.
– Так я их крашу, а у тебя свои, – взгляд мамы пробежал по его лицу, задержался на глазах и стал задумчивым. – Не верится, что тебе уже двадцать девять лет. Совсем взрослый мужчина.
Матвей поймал мамину руку, поднёс к губам, поцеловал и потёр большим пальцем место поцелуя.
– Ты не выглядишь как мать совсем взрослого мужчины.
Мама, моргнув, вздёрнула подбородок и откинула с плеча волосы.
– Да? А как я выгляжу?
– Как моя сестра.
Невидимым лучом по её лицу проскользнула довольная улыбка и зажгла гордым блеском взгляд. Мама прекрасно знала о своей красоте, но никогда не отказывалась лишний раз услышать комплимент.
Она склонила голову набок и, глядя Матвею в глаза, спросила:
– Ты хочешь увидеть Алику?
Вопрос застыл в воздухе и заставил сам воздух застыть.
В Штатах Матвей редко говорил об Алике. Мог вставить в отвлечённой беседе что-то вроде: одна моя знакомая любила мороженное с карамелью, но терпеть не могла шоколадное или одна моя знакомая могла всего лишь раз услышать мелодию и тут же сыграть её на пианино.
Матвей даже почти поверил, что выдумал её. Но произнесённое вслух имя убедило его – он не сошёл с ума. Память тут же возродила из сумрачной глубины лучшее, что сохранила за всю жизнь – окутанный искрящимся светом образ.
Месяц её рождения – май – подарил свою зелень её глазам. Они на всё смотрят вдумчиво и чуть-чуть исподлобья. Не со страхом, нет. С интересом, здравым недоверием и тонкой обольстительной дерзостью. Она улыбается сдержано, не выдавая того, что у неё на уме. Зато, если смеётся, то громко и открыто, совсем не стесняясь, и кажется, всё пространство вокруг неё становится живым, бегущим и искрящимся, как ручей, пока звучит её смех. Тяжёлые тёмно-рыжие волосы ловят и прячут в своих изгибах солнечные блики. Нет приятнее ощущения, чем пропускать их сквозь пальцы, а одну прядь, зацепив у кончиков, наматывать на указательный.
– Не знаю, – сказал Матвей.
Но мама могла определить ложь, как опытный хирург только лишь по снимку – злокачественную опухоль.
Она пристально посмотрела на Матвея. Он отвёл глаза к книжным полкам.
На одной из них сидел плюшевый барбос, увешанный медалями за соревнования по рукопашному бою. В детстве это была любимая игрушка Матвея.
– Столько времени прошло, – сказала мама. – Пора перестать думать о ней.
– Я и не думаю! – слишком быстро ответил Матвей.
Вздохнул, отошёл к кровати и опустился на стёганое, в квадратах, покрывало.
– А если бы и думал. Что плохого в том, что мы с ней встретимся? Как старые знакомые. Как друзья.
– Друзья? – усмехнулась мама. – Друзьями вам уже не стать.
– Мы всегда были в первую очередь друзьями.
Но вспомнив, что они имели, кроме дружбы, Матвей на мгновение перестал дышать.
Мама