в дальнейшем поднимать настроение. Андрейка к тому времени уже спал, сам того не ведая, что отныне в его жизни начинается совсем другой период.
Нет, конечно, сразу ничего такого особенного не произошло. Отец все также появлялся один раз в месяц (или даже реже), только теперь не требовал от родителей денег (ну, ладно, не просил), но даже сам подкидывал им на пропитание – и иногда очень даже прилично. Так что, дед, наконец-то, смог отказаться от постоянно бомбления и занялся любимым делом – с утра вставал, спускался в «ракушку», где у него был маленький токарный станочек, фреза, электрорубанок, слесарный столик, сверла, ножовки и прочий инструмент, и начинал работать с деревом.
Он мастерил мебель. Он любил дерево, считал работу с ним своим единственным хобби и к пенсии уже так поднаторел, что легко мастерил столики, шкафчики, вазы, резные кашпо, статуэтки и украшения. Однажды, когда он закончил очередной столик, который получился очень красивым – тонкие изящные ножки, отполированная столешница замысловатой формы из массива, покрытая благородным темным лаком, простота линий – и принес его в квартиру, там оказался сын, который, придирчиво осмотрев отцовское творение, ни слова не говоря, подхватил столик подмышку и ушел.
На следующий день он появился и передал деду толстенькую увесистую пачку денег, объявив ему, что продал его столик, и что теперь ему нужно еще ровно двадцать точно таких же. Оказалось, в штабе Ивана Ивановича нагрузили проблемой подарка на юбилей одному из основателей партии (как только что прибывшего из регионов и пока болтающегося без дела), и он, недолго думая, предложил дедовский столик. Столик был настолько искусно выполнен (не говоря уж о том, что это настоящий эксклюзив, единичный экземпляр, ручная работа), что вождь очень ему обрадовался, оценил, и теперь все его окружение хотело точно такие же – ну, может, из другого дерева и других оттенков – что совсем непринципиально.
Дед взял пачку денег, повертел ее в руках, потом медленно сел на стул, и на его обветренном дождями и вечной непогодой лице проступило выражение вселенской скорби:
– Иван, скажи мне, а что, теперь коммунисты вот так живут?
– Ты что имеешь в виду, отец? – Иван Иванович совершенно не понял вопроса.
– Ну, дарят такие подарки, выкладывают какую-то немыслимую сумму за обычный столик, да еще и заказывают себе дополнительно двадцать штук! А я-то дурак думал, что они – за трудовой обездоленный народ, страдают вместе с ним и переносят трудности, как и положено настоящим коммунистам! А что теперь получается – а получается, сынок, что все твои коммунисты – те же самые буржуины, только с красным флагом!
Иван Иванович растерянно молчал, не понимая, отчего его отец так странно реагирует на казалось бы очень приятную и толстенькую пачечку – и, кроме того, честно заработанную. Тем временем, услышав приглушенные стенания своего мужа на кухне и заподозрив неладное, из комнаты прибежала бабушка – Мария Харитоновна Капитонова (в девичестве