еще темнее, удивление сменилось растерянностью и даже страхом. Больше ничего сказать Хосе не успел, так как они свернули в узкий проход и стали взбираться по бесконечной каменной лестнице между шоколадного цвета стенами. Поднявшись наверх, Хосе свободной рукой открыл узкую дверь.
– Гляди, Нико! – радостно воскликнул он. – Это наш дворец. Всего две комнаты. Но зато лучший в городе вид.
Они вошли в странное помещение с низким потолком – сочетание кухни с железной плитой в одном конце и гостиной с диваном, обитым выцветшим желтым плюшем, – в другом. Накрытый для ужина лакированный стол и стулья из того же светлого дерева теснились в центре на деревянном полу. Светло-зеленые стены были увешаны фотографиями в украшенных ракушками рамках, там же висела коробочка с чучелом колибри и еще одна – с бабочками, пара ловушек для пелоты, спортивный календарь и несколько цветных картинок религиозного содержания. У окна, сидя на низком табурете, глубокий старик в круглой черной шапочке вязал длинными костяными спицами, а у плиты черноглазая грудастая девочка лет двенадцати что-то помешивала в дымящемся чугунке.
– Педро… и Пакита, – сказал Хосе Николасу, снимая с плеча тюк. – А остальные где?
– Еще из школы не вернулись, – ответила Пакита, не переставая помешивать в кастрюле, и удивленно уставилась на Николаса. – Ты сегодня рано.
– Да, пожалуй, – небрежно ответил Хосе.
Не снимая шали, Мария встревоженно позвала Хосе:
– Пойдем, сынок, нам нужно поговорить.
Не успели они выйти в другую комнату, как на лестнице послышался топот. Дверь открылась, и в комнату вбежали четыре девочки в полотняных передниках, у каждой в руках потрепанный учебник, катехизис и квадратный белый лоскуток для шитья.
Николаса бросило в жар и холод одновременно. Никогда еще его так тесно не окружало столько девочек разом. Он растерялся, не зная, как реагировать, и хмуро уставился на бабочек, чувствуя, как краснеет. Неожиданно ему на выручку пришел старик.
– Как тебя зовут, молодой сеньор?
– Николас.
– А это сестры Хосе. Хуана младшая, ей пять лет, доброй Луисе семь, потом умная Елена, ей еще нет девяти, и, наконец, озорница Бьянка – эта на два года моложе Пакиты.
Без тени смущения девочки окружили Николаса, с неприкрытым любопытством изучая его, разглядывали галстук, подтяжки, шнурки ботинок и засыпали вопросами.
– Откуда ты, мальчик?
– А зачем ты пришел?
– Скажи же, Бога ради, кто ты?
Последний вопрос, выпаленный озорной Бьянкой, показался ему самым заслуживающим внимания.
– Я сын Харрингтона Брэнда, – сухо ответил он. – Консула Соединенных Штатов в Испании.
– Ого! – восхитилась Луиса. – Молодой сеньор-американец. Сын хозяина Хосе!
Девочки почтительно отошли и тихо заговорили между собой. Николас сделался еще краснее, ведь они наверняка говорили о нем. Слава Богу, в комнату вернулись Хосе с