Но если президент решил – так тому и быть. Надеюсь, я отработаю этот аванс. Спасибо!
Ну не сказал бы, что совсем так уж свежо, но и не банально! Опять же – мне так кажется. Мне вообще часто «кажется». Я редко уверен в том, что всегда прав. Видимо, это один из признаков паранойи, развившейся и расцветшей буйным цветом в моей бурной, слишком бурной жизни.
Ну что же – зрители захлопали, а президент Никсон пожал мне руку, многозначительно глядя в глаза. Мол – отработаешь, точно! Выпью из тебя кровь! И ведь выпьет, если потребуется. В политике не до сантиментов. Вот только помочь я теперь едва ли смогу. Мои знания о будущем растаяли в вихре перемен, которые я же инициировал. События идут совсем по-другому, вся история теперь не будет прежней. Те, кто родился в эти годы – могут теперь и не родиться. А те, кто умер – могут и не умереть. Новые судьбы, новые люди. Весь мир стал совсем другим. Моя роль в нем резко уменьшилась. Или опять же – мне только так кажется? Ведь агентом влияния я быть не перестал!
Выпили шампанского с бутербродами с черной икрой, предоставленными принимающей стороной. И кроме бутербродов было чем ещеё поживиться. Кстати сказать, я даже удивился – почему на вручении медали не было представителей СССР. Не удержался, задал этот вопрос Никсону. Тот совсем даже не удивился, и пояснил, что вручение медали есть акт сугубо личный, даже интимный, и касающийся только граждан США, и никого больше. Так что… не пригласили. Хотя шампанское и угощение гости попросили предоставить.
Впрочем – могли бы довольствоваться и теми запасами, что имелись в президентском самолете, а также в посольстве США в СССР, но сочли, что это будет невежливо по отношению к принимающей стороне.
Честно сказать, я слегка запутался в этих хитросплетениях и хитровывертах дипломатических отношений, так что плюнул на все и перестал делать попытки разобраться в мотивации той, или иной стороны. В конце концов, я никакой не дипломат, а обычный нормальный вояка, решающий проблемы с помощью грубой, очень грубой силы. И таким вот солдафоном и останусь – прошу любить и жаловать.
Церемония происходила утром, в девять часов, а в два часа дня был назначен прием в Кремле, где должны пройти переговоры между Генеральным секретарем КПСС и Президентом США. Слава богу – меня туда не позвали, и потому вздохнув облегченно я отправился… нет, не домой. Домой меня никто не отпускал. В свой номер, конечно. Вместе с Ольгой – само собой, она присутствовала на церемонии вручения.
В номере я наконец снял с себя высшую награду США, на которую ошеломленно косились охранники, наводнившие коридоры здания, и положил медаль в коробочку из сандалового дерева, из которой она ранее и была извлечена президентом Никсоном. Все. Если я и надену эту награду в будущем, то скорее всего не в СССР. Нечего гусей дразнить – ну как это, советский человек получает награду из рук президента вражеской страны! За что? Не за продажу ли Родины? Оптом и в розницу…
Но я ошибся. Награду мне все-таки пришлось надеть, и совсем скоро – через пять дней, когда завершились