фыркнул рен Фейрех, обернувшись у двери. – Тогда он точно с прибабахом.
Дверь за ним захлопнулась, а я повернулась к городничему.
– Всего месяц, – вздохнул тот. – Не мог натворить чего посерьезнее? Или уж прикончить того несчастного, да простят меня боги. Вряд ли фабрику успеем. А охоту можно, как думаешь?
– Можно, – кивнула я, думая о другом.
Бросив салфетку, я обогнула стойку и, выйдя из таверны и запрокинув голову, уставилась на вывеску. Я самолично освежила краску с месяц назад, и единорог, вставший на дыбы, был белым, как облачко. Звезду можно прикрепить под копытами. Или лучше под хвост? Не так поймут… В гриву? Уперев руки в бока, я придирчиво рассматривала единорога. Да, в гриву вроде неплохо.
Пусть герена Гарольда Шпифонтейна сослали всего на месяц, но можно попытаться сделать так, чтобы он полюбил Лоханки всей душой. И тогда после окончания ссылки он останется здесь навсегда.
***
Карета тряслась по проселочной дороге, и Гарри проклинал каждую кочку. Сиденья были жесткие, экипаж – ноги не вытянешь, вдобавок через маленькое окошко впереди несло перегаром кучера.
Хотелось вырваться из этой трясущейся клетушки, расправить крылья и взлететь в хмурое серое небо, похожее на рыхлую комковатую кашу, вспороть мокрые облака, устремившись в лазурную высь. Гарри повел плечами, унимая привычный зуд в лопатках, и уставился вдаль.
Глупо получилось. Петер, конечно, зарвался, подшучивая над ним на том пиру. Но, по-хорошему, Гарри должен был посмеяться вместе со всеми. Нет же, взыграла фамильная гордость или, скорее, спесь, и он потребовал удовлетворения, сделав только хуже. Теперь всем ясно, что в каждой шутке есть доля правды, и слова Петера стали повторять на каждом углу. К счастью, Гарри к дуэли уже поостыл и поэтому не стал убивать нахала, лишь слегка задев плечо. И вот Петер будет хвастаться перед дамами свежей повязкой, а ему, Гарольду, придется целый месяц томиться в какой-то глуши с дурацким названием, которое вечно вылетало у него из головы.
– Скоро уже эти Корытца? – нетерпеливо спросил он у кучера.
– Лоханки-то? Скоро, вашисконность, – привычно ответил тот, как и час, и два назад. Однако потом добавил: – Вон уж виднеются.
Высунувшись из экипажа, Гарри и правда увидел высокую колокольню храма, а под ней – россыпь приземистых крыш, укрытых потемневшей соломой. Всего месяц – утешил он себя. Пролетит – не заметишь. Потом будет вспоминать об этом, как о приятном отдыхе. Свежий воздух, охота, селяночки…
Экипаж трясся по дороге, приближаясь к месту его ссылки, и уныние, которое Гарри настойчиво гнал от себя, охватывало его все сильнее. Впасть бы в спячку и проснуться через месяц, чтобы не видеть ни этих убогих огородов, ни чумазых детей, ни брехливых собак, что уже целой сворой бежали следом.
– Куда ссыльного доставлять? – гаркнул кучер, завидев девку, что придерживала корыто, оперев его на крутое бедро. – До городничего?
– До Кэти, – ответил женский голос. – Там его уже все ждут.
Гарри вообще не хотелось знать ни кто эти все, ни кто такая неведомая Кэти. Он с раздражением