надумал своровать у меня из кассы, – воскликнул Ухтомцев, вновь распаляясь. Его и сейчас охватывало бешенство, как только он вспомнил тот случай.
– А ведь я тогда матери ничего об этом не сказал, пожалел её. Думал, догадается и поймет. Так он матери на меня стал тайком наговаривать, какой я плохой человек и бессердечный. А та Петьку пожалела. Меня-то что жалеть? Я на ногах крепко стою. А все равно обвинила, что я так возгордился, что уже и брату родному помогать отказываюсь и чураюсь его. Это я то? – возмутился он. Подумал и добавил:
– Ладно, я смолчал, все ее упреки стерпел. А мог рассказать… Ну, думаю, пускай лучше меня обвиняет, чем из-за этого дурака ещё больше сердце рвет. Петька ведь для неё как гнойный нарыв в душе. А я ещё раз убедился, нельзя делать добро, чтобы не получить зло. Вот и получил я от него. Как он у меня пять тысяч-то взял и не отдал, пропил. А ты говоришь – пожалей, опёку над ним оформи, мать от страданий освободи. Нет, пускай Петька сам несет свой крест. Мне его, как брата, конечно, жалко, все ж таки родная кровь. Но и нянчиться с ним до гробовой доски я не собираюсь. Каждый сам за себя. Никогда ему не прощу распутство и материны слезы, – зло скрипнул зубами Иван Кузьмич.
– Он болен, Иван, – тихо промолвила Ольга, – ты вспомни, в прошлый раз, когда я с ним говорила, он мне сказал, что хочет остановиться, а не может.
Хотя она активно защищала Петра, в глубине души не могла не признать правоту мужа и железную логику его слов.
– Такие пьяницы, как он солгут – недорого возьмут. Вот и тебе солгал, – отрезал Ухтомцев. Бросил искоса взгляд на жену:
– Что молчишь? Жалеешь пьяницу?
Ольга грустно кивнула.
– Плакать хочется от твоих слов, – промолвила с горечью.
– Так поплачь. Вот мать моя, не тебе чета, зубы сцепила и тащит. Кремень человек, не то что ты, – прищурившись, Ухтомцев смотрел на жену.
– А может нам всем миром на него навалиться? Тогда и удержим человека от погибели. Брат ведь он тебе родной. Ты вот суровый какой, твердый человек, любого под себя подстроишь и подомнёшь. Если бы поговорил с ним, может, он бы тебя послушал. А? – взволнованно спросила она.
Иван Кузьмич скептически усмехнулся, процедил сквозь зубы:
– Ещё раз узнаю, что ты за моей спиной с Петькой якшаешься, тебе не поздоровится! Ты поняла, что я сказал?
Ей ничего не оставалось, как только согласно кивнуть. Заметив, что дочери, сидящие напротив них, заерзали и начали перешептываются, спросила:
– А вы о чем там шепчетесь? Расскажите.
– Просто так, – ответила Наташа.
– Устали, наверно?
Девочки отрицательно покачали головами.
– Хорошо. Скоро уже приедем. Соскучились по дому?
Те дружно закивали.
4
Колесо коляски попало в яму, и сидящие в ней пассажиры смешно подпрыгнули, девочки весело запищали, и всё их внимание переключилось на дорогу, по которой они проезжали. Сестры принялись оживленно осуждать, что они видели.
В это время их кучер повернул лошадь направо и оказался на узкой плохой дороге. Они