семь лет, хотя на самом деле ей было не больше двухсот девяти. Ее кожа напоминала старый пергамент, а лицо было покрыто сеткой мелких морщинок, которые всегда двигались в противоположном направлении от того, куда она наклонялась, словно они вечно искали возможность убежать от своей хозяйки куда подальше. Ее лицо наглядно демонстрировало результаты воздействия слишком яркого солнца и выкуривания неимоверного количества сигарет. Каждое утро, прихватив с собой чашку кофе, она усаживалась в углу гостиной, вытаскивала свой набор для вязания и пачку сигарет «Кэмел» и приступала к непрерывному курению, окутывая комнату плотным облаком табачного дыма. Мой отец тоже курил, но по сравнению с Грейс он был просто любителем. Чарльз курил для разнообразия, а Грейс делала это для того, чтобы переделать земную атмосферу во что-то, что более подходило для представителей ее вида.
Грейс и отец презирали друг друга и старались держаться друг от друга на расстоянии, совершая круговые движения, словно скорпионы в банке. Ее присутствие вынудило Чарльза отложить ночные избиения до поры до времени, поскольку он знал, что, попытайся он совершить что-либо подобное, она бы выколола ему глаза своими вязальными спицами, пока он спит.
Когда Чарльза не было дома, Грейс уговаривала мать вернуться с ней в Вальехо и получить еще одно защитное предписание. Официально Эвелин не была замужем, так почему бы и не уехать?
– Как только Чарли найдет работу, все будет в порядке, – отвечала Эвелин, а потом добавляла: – Да и потом, куда я поеду? Что я там буду делать? Уж лучше здесь.
Уж лучше здесь. Это была ее мантра и источник моей нескончаемой злости. Для меня это звучало как «Лучше ничего не делать, чем что-то менять». Она выбирала инерцию как путь наименьшего сопротивления. Я видел, что мать и шагу не хочет сделать, чтобы изменить жизнь в лучшую сторону, и это внушило мне настоящий ужас перед идеей, что нужно смиряться с тем, что есть, вместо того чтобы попытаться сделать так, как может быть. Я поклялся себе, что никогда не буду говорить себе такие слова, как «здесь лучше, здесь безопаснее», я буду пробовать изменить свой мир, и если он сгорит, то туда ему и дорога.
Телевидение превратилось в единственный способ хоть на время, но забыть о моей семье, и я тут же влюбился во все научно-познавательные программы о космосе и динозаврах и подружился с Багзом Банни, Супи Сейлсом, Капитаном Кенгуру, Космическим патрулем и Полковником Блипом.
Я ПОКЛЯЛСЯ СЕБЕ, ЧТО НИКОГДА НЕ БУДУ ГОВОРИТЬ СЕБЕ ТАКИЕ СЛОВА, КАК «ЗДЕСЬ ЛУЧШЕ, ЗДЕСЬ БЕЗОПАСНЕЕ», Я БУДУ ПРОБОВАТЬ ИЗМЕНИТЬ СВОЙ МИР, И ЕСЛИ ОН СГОРИТ, ТО ТУДА ЕМУ И ДОРОГА.
В эти короткие моменты я был где-то совсем далеко от Патерсона. Но вот когда телевизор выключали, я снова возвращался туда, где был изначально, в этот отвратительный мир, который не имел для меня никакого значения.
И вдруг я открыл это.
Я нашел его.
Супермена.
Быстрее пули…
Мощнее локомотива…
Одним