так мало напоминавшего цивилизованный Бостон.
Однако теперь у обеих девочек возникли заботы поважнее. Дело в том, что отец Дороти родился в Объединенных Индиях. Удастся ли ему остаться на Новом Западе? Сомнительно… София написала о своем беспокойстве и о том, как отчаянно боролся Шадрак против Патриотического плана, из-за которого вся семья Дороти, чего доброго, окажется в изгнании…
Вздохнув, София сложила письмо, надписала конверт – и взялась за альбом. Вечером она всегда рисовала, отчитываясь таким образом о прожитых часах дня, которые иначе легко и незаметно ускользнут в никуда. Если же доверить впечатления бумаге, все события становятся реальными, осязаемыми, зримыми…
Несколько лет назад она ездила с Шадраком в Вермонт. В тот раз вереница дней буквально испарилась прямо у нее на глазах, пока не остались считаные минуты.
По возвращении Шадрак дал ей блокнот-ежедневник, чтобы тот помогал девочке вести счет времени.
«Память – хитрая штука, дорогая моя, – сказал он. – Она не просто вызывает картины прошлого, она их создает. Если наша поездка запомнилась тебе как несколько коротких минут, она и будет такой. А если ты сделаешь ее иной, она иной и останется…»
Сперва его рассуждения показались Софии странноватыми, но по мере пользования блокнотом она все более убеждалась в дядиной правоте. А поскольку мыслила девочка по большей части зрительными образами, она стала рисовать в квадратиках ежедневника картинки, составляя своеобразную летопись своих свершений за год, будь то путешествия за пределы Бостона или тихие дни у себя в комнате. И – с ума сойти! – время постепенно стало упорядоченным, надежным, послушным.
Теперь квадратики с датами были ей ни к чему. У девочки появился свой метод отлова ускользающих часов, минут и секунд. Она даже придумала особый способ складывать бумагу: теперь ее блокнот раскладывался как гармошка, давая ей возможность видеть всю последовательность страниц, превращавшихся таким образом в хронологическую линейку. Зарисовывая впечатления дня, София тщательно проставляла дату и время. Середину каждой страницы занимали образы, мысли, высказывания, услышанные от людей или почерпнутые из книг. При этом она довольно часто обращалась к прошлому и будущему, что-то подправляя в ходе событий или предвкушая, как произойдет нечто ожидаемое.
То ли под влиянием дяди, то ли следуя собственным наклонностям, София превращала свои зарисовки в подобие карт. Она сама не сразу это заметила, но они уверенно вели ее сквозь туманную равнину времени, которая в ином случае простиралась бы из ниоткуда в никуда. София обводила сплошными линиями свои собственные высказывания, пунктирными – воспоминания, пожелания. Сопутствующие этому мысли обрамлялись штриховыми линиями – так она фиксировала свои умственные упражнения. Теперь София не просто в точности знала, когда произошло то или иное