жаргонизмами и словечками, смысл которых не сразу доходил до слушающих. Однако рассказчица обращала на это мало внимания, увлеченная собственным повествованием, и продолжала выдавать перлы один за другим.
Глядя на округлившиеся глаза Лариона Ахметовича, слушающего про убитых, полицию, пистолеты и пирамиды, Александра понизила голос и спросила, обращаясь к Татьяне:
– Он что, типа не в курсе?
– Мы не успели ему рассказать. Всю дорогу сюда он травил анекдоты, на серьезные темы поговорить не удалось.
– Я, в принципе, не сильно любопытствую, – отозвался Ларион Ахметович.
– Мы все равно хотели просить тебя об одной услуге, – сказал Зэ, поднявшись, чтобы достать с полки второй кувшин домашнего вина. – Но чтобы нам помочь, ты должен знать то, что знаем мы. А история, в принципе, не очень длинная.
– Можно я?! Можно я?! – воскликнула Александра и начала свое непередаваемое повествование, резко жестикулируя при каждом предложении. За последний месяц она обзавелась цветными наколками от запястий до локтей: звезды и спирали пересекались с кругами и головами животных. При каждом взмахе рук спирали пульсировали, звери сверкали глазами, а круги закручивались в разные стороны.
– Это примочки Дагонов, были такие диджеи в Африке, – похвасталась она, перехватив пристальные взгляды на свои руки. – В тату-салоне со скидкой в тридцать процентов сделали. Сказали, что одновременно и от злых чар защищает. Вроде амулета, только наколки всегда при тебе, а амулет потерять можно. О чем это я? Ну, это… Собралась я помирать. Нет, не от дырки от маузера, а от астмы. А тут, как гусеницы на череп, гости явились не запылились. И давай сразу ужастики ксерить. Мол, злая сила бродит неподалеку и только ждет, пока я из дома за колесами выйду. Колеса мне от астмы помогают. Я, когда таблетки принимаю, успокаиваюсь, начинаю дышать ровнее, и в груди ничего не сдавливает. Тут бабах – и первый готов, он ласты склеил, а дверь в его комнату сразу бумажкой заклеили. Я вся на нервах! Пока переживала, столько шоколада сожрала, страсть. До сих пор не понимаю, как в меня все это поместилось, наверное, от живота до головы плитки во мне башенками стояли. Дальше – больше. Еще трое пропали, а следака финкой пырнули. Хотели в колодец сбросить, но у нас колодца нет, поэтому оставили лежать в коридоре. Он, правда, ласты клеить не стал, передумал, а тут – любовь-морковь, в общем, решил на радость девке, в него втюрившейся, оклематься. В библиотеке пирамида стеклянная стояла. Там стали странные вещи происходить: то свет зеленый ниоткуда вылупляется и лучами по шкафам скользит, то красные огоньки с намеком, мол, крови хотим. К примеру, чтобы одна из сторон в пирамиде была человеческой кровью окроплена. Еще одну пацанку отравили, правда, потом выяснилось, что она с дуба рухнувшая и со жбаном у нее не все в порядке. Видите ли, сама решила очищение организма от мусора произвести! Когда узнали, что она сама себя отравила, было поздно: все, кто был в замке, в том числе