ценно, а оказалась ненужной железякой, хоть с виду и забавна. Я когда исшо мальчонкой бегал, бабка эту штуковину в углу за образами хранила. Есть в нёй чё-то волшебное. Помню, дед как-то нечаянно нажал в ней на чё-то, мы тады на крыльце с ним вечером сидели, дык в нёй чё-то заскрипело, зашуршало, а потом вдруг – бац, стенки на четыре части откинулись. Мы с дедом удивились, тока на пару секунд посмотрели друг на друга, а она сразу и закрылась. Не успели даже разглядеть, чё у ней внутре было.
– Да-а? Ну-ка, нажми куда надо, пусть откроется, я посмотреть хочу.
– Ха, кабы знать на чё нажимать? Дед цельный год потом её из рук не выпускал, всяко разно в неё пальцами тыкал – не открылась, зараза така. Я и сам её крутил-вертел много раз, всё без результата. Орехи ей колоть хорошо, больше и толку от неё никакого. Потом она пропала у меня куды-то, только лет через двадцать вдруг нашлась, в отцовом ящике с инструментами лежала. Года два назад я её в сухопарник сунул, просто так, шутки ради. А потом оказалось, что из-за неё самогон стал, как лечебный эликсир – никакого похмелья. С утра встаёшь, как младенец. Скока ни выпей – ни башка не гудит, ни сушняк не мучит…
Александра от этой железяки было уже не оторвать. Чего он только с ней не делал – крутил-вертел, стучал по ней молотком, пилил ножовкой по металлу.
«Ну всё, транклюкатор хренов, держись, сейчас я тебя транквилизировать буду».
Со злости уже дошёл до того, что зажал в тиски и начал пилить болгаркой, но ничего у него не получилось, даже алмазный круг её не брал.
«Что же это за бандурина такая? Какой странный металл, ни одной царапины не осталось. Хм!»
***
На следующий день рано по утру все собрались в лес по грибы. Много раз уговаривали Александра, но тот на отрез отказался. Всё чего-то вычислял, чертил какие-то таблицы и графики.
– Какие грибы? Отстаньте от меня, не до пустяков мне. Скажи, бать, а в каком примерно году это было? Ну, когда дед твой на чего-то нажал, и она открылась.
– А хрен ё знат. Мне тады лет шесть-семь было, не больше. Брось ты эту железяку, айда с нами. Мож, ты и на рыбалку завре не пойдёшь? Заберу тады у тебя эту хреновину, спрячу – не найдёшь, – грозился отец, но Саня его уже не слышал.
«Ровно шестьдесят четыре пупырышка и столько же ямочек по всей поверхности на этом курином яйце, – несколько раз пересчитал студент. – А что, если здесь использована двоичная система счисления?»
Сидя на крыльце, приняв пупырышки за единицу, а ямки за ноль, он стал нажимать с верхнего, спускаясь вниз, нажимая на соседние пупырышки и ямки. Сверху, на самом кончике этого яйца, была ещё маленькая кнопка в виде квадратика. Саша предположил, что она выполняет функцию точки для разделения цифрового текста. Он набирал по несколько раз, начиная и сверху, и снизу, и в разные стороны, но ничего у него не получалось. Чтобы не повторяться, для чистоты эксперимента стал всё строго заносить в таблицу, предварительно изобразив поверхность