и племянника, – милостиво разрешила дама, – но только для того, чтобы я могла увидеть его исправленную губу; ни для чего другого». Так закончилась большая любовь рыцаря Ульриха фон Лихтенштейна.
– Простите, мсье Раймон, но какое отношение имеет эта история к вам? – спросила Жанна.
– Самое непосредственное. В свое время и я имел неосторожность влюбиться, и у меня был объект женского рода для обожания и почитания, и я вел себя почти так же глупо, как рыцарь Ульрих фон Лихтенштейн.
– И чем закончилось ваше увлечение?
Де ля Шатр саркастически хохотнул:
– В 1310 году мне довелось принять участие в Лионской войне. Когда я возвратился в свое поместье, то обнаружил, что объект моего преклонения – дама, чей платок я всю войну носил возле сердца – вышла замуж за богатого барона. Вот такая незамысловатая история приключилась с вашим покорным слугой, который с той поры перестал заниматься глупостями, связанными с женитьбой. В мире есть много других интересных вещей, уж поверьте мне, сеньора.
– Может, вы и правы… но мне кажется, что у вас все еще может измениться.
– Не исключаю такой возможности. Но только в том случае, если стану богатым. А это, сами понимаете, вряд ли возможно. И потом, уж не прикажете ли мне жениться на простолюдинке?
– Нет, нет, что вы! И в мыслях ничего подобного не было. – Тут Жанна пришпорила коня и уже на скаку прокричала: – Что-то мы застоялись на одном месте! Вперед!
– Ах, милое дитя! – невольно вырвалось у шевалье. – Ничего-то ты еще не знаешь о превратностях жизни… – Он пустил коня рысью, потому что угнаться за резвым жеребчиком виконтессы не имелось никакой возможности. – Однако простолюдинки чертовски хорошо смыслят если не в высокой любви, то в плотских утехах точно… – пробормотал себе под нос де ля Шатр, и на его длинном, резко очерченном лице появилась сальная улыбка.
Упоение полетом – а иначе стремительный бег ее скакуна никак нельзя было назвать – вызвало на щеках Жанны густой румянец. Она ликовала – свобода! По сторонам мелькали редкие деревья, из-под копыт жеребца разбегалась и разлеталась разная мелкая живность, а однажды на ее пути попалась даже семейка диких свиней, и Жанна закричала: «Ого-го! Прочь с дороги!» Полосатые поросята порскнули во все стороны, а ошеломленный кабан-секач с испугу присел на задние конечности и даже не подумал проявить свою обычную боевитость.
Так она неслась добрых полчаса, пока вместо редколесья и кустарников на ее пути не поднялся сплошной стеной густой лес. Остановив коня, Жанна развернула его и послала вперед неспешным шагом – он был взмылен, ему нужно было немного отдохнуть от бешеной скачки…
В былые времена сосновые и буковые леса покрывали почти всю Францию. Но к началу XIV века их обширное выкорчевывание коренным образом изменило внешний облик поселений и окружавший их ландшафт – прежде крохотные поляны,