подсоленную воду, чтобы хоть немного вывести радионуклиды. Выбора есть или нет не было: вслед за Войной пришел Голод, и неизвестно, что именно унесло больше жизней.
Первая зима была самой тяжелой. Руины городов уже были основательно разграблены, и запасы поселений быстро подходили к концу. Трудограду повезло: стоя на Каспийском море, он отправлял в его отравленные воды свой наскоро сколоченный рыболовецкий флот. Возвращались не все корабли, но те, что все же шли назад, несли в себе драгоценное съедобное серебро, иногда даже содержащее вполне безопасную дозу радиации. За счет рыбы и запасов с военных складов Трудоград устоял в первую зиму.
Затем была голодная весна, позже – сухое лето, полное бурь, несущих на город радиационную пыль и тяжелые тучи, прожигающие землю кислотными дождями.
Следующей зимой было уже легче: люди чуть приспособились, между уцелевшими поселками и городками пошла торговля, а с юга Советского Союза, пошли автоцистерны с нефтью, обеспечившие работу уцелевших котельных.
Работать почтальоном было в ту пору опасно как никогда, тем более, что тогда в городе ещё пытались платить людям пенсии. Случаи грабежа исчислялись десятками, и половина из них, если не больше, кончалась убийствами.
Многие почтальоны тогда стали покупать надежный ТТ и дорогущие, убойные Стечкины. Не проходило недели после покупки, как их находили мертвыми, с проломленными со спины головами или всаженными исподтишка заточками. Бандиты шли на все, чтобы завладеть хорошим оружием, и, как бы убоен ни был пистолет, за каждым человеком вокруг его владелец уследить мог. Поэтому с первой зарплаты Семён Афанасьевич купил на толкучке простой наган, довольно ржавый и побитый жизнью, чтобы не привлекать внимания бандитов, но достаточно надежный, чтобы пугнуть выстрелом рыскающие по городу стаи одичавших собак и мелкую криминальную сволочь. Чуть позже к нагану прибавился обрез ружья, на те случаи, когда надо было доставлять почту по деревням.
Так на пару с обрезом и наганом Семён Афанасьевич и прослужил почти что двадцать лет, все эти годы надеясь отыскать семью. Расспрашивал людей и встречался с почтальонами из других городов, пытаясь узнать, не слышали ли они о людях с его фамилией.
Полгода назад судьба свела его с Олегом, бывшим в Трудограде проездом электриком из Новых Зорь, который и рассказал, что знает Веру Берёзкину и ее дочку, что живут они в Краснознаменном, что Вера работает в местной школе, а Нина, ставшая уже совсем взрослой, возглавила агитотдел и мечтает открыть в городе театр.
В тот день Семён Афанасьевич вернулся домой ошарашенным услышанным. Первой мыслью почтальона тогда было бросить все и тут же поехать к ним, и он даже начал было собирать вещи, доставать из шкафа старый гражданский пиджак, разглаживать брюки… Но затем его взгляд упал в зеркало, на пустой рукав рубахи, висящий вдоль тела, на беззубое, постаревшее лицо, на тумбочку, где лежало двести семьдесят рублей, составлявших все его накопления за эти годы.