не плодовитые, зато прочей провизии было в избытке. Даже чай и табак тут не переводились, хотя если русские чай у купцов покупали охотно, то почти весь табак скупали остяки.
Дьяк, человек хозяйской хватки и крестьянской хитрости, настаивал на том, чтобы хлебную дотацию из Тобольска увеличили, а князь Черкасских, напротив, поручил Мурзинцеву выяснить, можно ли перевести Самаровский ям на своекоштное довольствование. В общем, дьяк и сотник спорили, пили чай, снова спорили, и так пока ночь не закончилась.
Утро выдалось промозглым, негостеприимным. Небо помутнело пятнами, словно плесенью схватилось. Над Самаровским гулял сырой ветер, поднимая на Иртыше волны размером в полметра, а меж домов – столбы пыли. По склонам горы прокатывался низкий гул, – тайга на ветер отзывалась. Пускался ленивый, но холодный и колючий дождь.
Приказная изба стояла в стороне от селения, у верфи. Направляясь на постоялый двор, Мурзинцев миновал два остова будущих судов, торчащие, как обглоданные ребра коровы, и почти готовый струг, уже обшитый, законопаченный и просмоленный, только мачты и такелажа не хватало. По случаю скорого завершения, возле судна корабельщики приготовили бревна-скатни, по которым струг спустят на воду.
Рожин ждал Мурзинцева на постоялом дворе, вместе они отправились в лавку купца Сахарова.
Самаровский ям располагался у подошвы горы, у самой реки, а поскольку весенний Иртыш разливался широко, то ближайшие к реке дома ямщики ставили на деревянные сваи, так что теперь вода плюхалась под строениями, не причиняя им разрушения. У каждой такой избы на привязи прыгала на волнах лодка, а то и две сразу. Причал тремя широкими рукавами-настилами уходил еще дальше в реку, образуя огромный трезубец. Помимо тобольских стругов у пристани стояло крупное торговое судно – парусный паузок. На его флаге красовались черная лиса и осетр – знак Тобольской купеческой гильдии (владельцем судна, должно быть, являлся тот самый купец Сахаров). За паузком тянулся ряд легких ямщицких стругов. У этих на мачтах трепыхались белые знамена с соболями, луком и стрелами – герб Сибирского приказа. Два судна как раз отчаливали на речной дозор, и по такому случаю несли на носах по пушке-фальконету, а на кормах по пищали.
Мурзинцев с Рожиным миновали причал и, свернув на восток, направились в глубь селения. Дворы располагались группами по кольцу, оставив в центре место под гостиный двор. Каждый двор, огражденный забором или заплотом, имел при себе крепкую избу, амбары, клети для кур, а многие и флигели. Под навесами в ожидании гоньбы стояли сани, телеги и подводы. Вдоль улочек росли юные березки, по весне уже расцветшие липкими изумрудными листочками. Почти у каждых ворот стояли скамейки, а кое-где и столы с навесами-козырьками. Хлевов и конюшен во дворах не было, их местные ставили за селением, на скатах Самаровского чугаса, а то и на самой вершине, ближе к полянам с сочной травой.
Толмач с сотником ступили на гостиный двор. Лавка кожевников