таких больных. Поклялся на маминой могиле, когда пришел туда один, без отца и бабушки. И он сдержал клятву, спас много жизней, а теперь…
Он посмотрел на свои руки. Они дрожали. Черт побери, как я буду есть спагетти? А впрочем, справлюсь как-нибудь. С вилкой, ножом и ложкой, как-нибудь… К тому же, никто тут на меня не смотрит. Кому интересен немолодой дядька в бейсболке, который ест спагетти? Их мало кто умеет правильно есть.
К нему вдруг подошел официант и начал что-то говорить на иврите. Игорь Анатольевич заговорил с ним по-английски. Парнишка растерялся. Но тут женщина, похожая на Анютку, пришла на помощь и сказала по-английски:
– Он говорит, что у них кончились спагетти, предлагает взять пенне с соусом болоньезе, там что-то с поставщиком…
– Пенне? – обрадовался Игорь Анатольевич, – пусть будет пенне, – улыбнулся он официанту, а заодно и женщине. – Спасибо за помощь.
– Ерунда, – без улыбки ответила она.
С пенне он справился без труда. Надо же, какая удача! Чтобы в итальянском заведении кончились спагетти… Невероятно. Невероятно, но факт! А это хороший знак! Как многие хирурги, он был суеверен. Настроение поднялось. Обед в результате доставил ему большое удовольствие. Любезная дама с мужем весь обед просидели, глядя каждый в свой телефон. Игорь Анатольевич ненавидел эту манеру. Если он видел, что кто-то из персонала его отделения пялится в телефон, то подходил и спрашивал тоном, от которого у подчиненных стыла кровь в жилах: «Что, дела уже все переделаны?» Он не орал, но лучше бы орал благим матом, или просто матом… Его боялись как огня, хотя знали, что в сущности он добрый. Пациенты его обожали, коллеги-хирурги побаивались и безмерно уважали. В его отделении не работали молоденькие медсестрички, только опытные тетки лет под пятьдесят, а вот молодые врачи мужского пола были счастливы попасть к нему в обучение.
– Игорь Анатольевич, – говорил кто-то из них, – у меня завтра замена митрального…
– Ты ж уже делал такое…
– Игорь Анатольевич…
– Хочешь, чтобы я пришел?
– Если можно… Мне спокойнее будет, пациенту семьдесят два…
– Ладно, приду, – отвечал он, если самому не предстояло завтра оперировать. И всегда держал слово, приходил.
Неужели все это в прошлом? Но сегодняшняя история со спагетти вселила в него надежду, как ни глупо это звучало. Он расплатился и пошел по бульвару куда глаза глядели. Вышел на неширокую торговую улицу. Посмотрел по навигатору и выяснил, что улица ведет к морю. Отлично! Здесь сплошь были магазины. Но ему ничего не было нужно. Он вспомнил, как липла ко всем витринам его вторая жена Зина, когда ей удалось однажды вытащить его на неделю в Прагу. В конце концов он не выдержал и сказал: «Иди дальше одна. Я не могу! Я просто погуляю. Встретимся в гостинице». Она с радостью согласилась.
Он выпил пива. Съел парек в рогличку[1], побродил по красивому, но оставившему его равнодушным городу и вернулся в гостиницу. И завалился спать. Через два года он