третья
1
Случилось всё достаточно неожиданно. Она тогда заканчивала восьмой класс. Планов особенно не было, выбора тоже. О десятилетке не мечтала – надо было идти работать, невозможно жить в семье, не участвуя в расходах. А потом она закончит какой-нибудь техникум или училище, приобретет специальность, но это в будущем, не сейчас.
Перед весенними каникулами в коридоре школы повисло красочное объявление о городском конкурсе рисунка.
На перемене к ней подошла Лариса Матвеевна:
– Ты видела?
Она кивнула равнодушно.
– Мы на тебя надеемся, Гуля.
– Но это, наверное, для малышей, – протянула она.
– Вовсе нет. Для школьников. Сбор рисунков в городской библиотеке. У тебя очень интересные работы, я помню, подбери что-то. Или нарисуй что-то новое. Хочешь – принеси мне, а я уже передам. Так будет удобнее.
Гуля кивнула – ладно.
После уроков зашла домой – там в ящике стола она хранила свои рисунки: синее море, белый пароход, закаты. Все это сегодня казалось детским, немного наивным и смешным.
Она намного меньше рисовала в последнее время. Разве только карандашом в тетрадках. Покупать краски и альбомы было не на что. Просить у Барно – немыслимо. Она собирала открытки с морскими пейзажами, которые присылала ей Влада, хранила их вместе с письмами от сестры. Но морская тема её больше не привлекала. И в скупых набросках и эскизах, сделанных карандашом, оживало то, что окружало её ежедневно: их махалля, дворики, заборы и распахнутые калитки, дорога в школу, деревья, замершие под снегом или усыпанные плодами, их пустырь с высокой травой и россыпью одуванчиков.
На следующий день Лариса Матвеевна вызвала её в кабинет, вручила краски и пачку ватмана.
– Ты уж нас не подведи, Гулечка. Лучшие работы пойдут на областной конкурс, а потом на республиканский. Это большая честь – представлять наш город, – она замолчала и тихо добавила:
– Ольга была бы рада.
– А если я не… – растерянно протянула Гуля.
– В победу надо верить, девочка. Это важно всегда и везде. Я в тебе не сомневаюсь. Можно подавать три рисунка. Иди, работай, рисуй.
Гуля сама удивилась, как послушно легла в руки кисть, как будто не было этого перерыва. Она чувствовала, что манера её письма изменилась – стала более строгой, лаконичной: она стала рисовать красками в скупой манере карандашных эскизов.
Под короткими мазками оживала жизнь их махалли, их городка: цвели деревья, возилась в пыли ребятня, качался гамак в их дворике и о чем-то спорили желтоглазые скворцы – майны. После школы Гуля, наскоро пообедав, бежала в свой дом и пропадала там до вечера. Она чувствовала себя, как путник в пустыне, наконец-то добравшийся до спасительного колодца. О темах и сюжетах не думала – рисунки рождались сами, словно кто-то водил её рукой с кистью по белому листу.
За неделю она использовала всю бумагу и, поняв это, почувствовала, что её оторвали от спасительной влаги, дарующей жизнь.
Долго решала, что выбрать, а потом отнесла