лишнюю сотню долларов и потратить эти деньги на свои личные нужды.
В том, что это было именно так, убеждает такой довод: в Союзе ведь уборщицам тоже неплохо платили и профессия эта всегда была весьма дефицитной, но я что-то не слышал, чтобы хоть одна жена дипломата работала в Москве уборщицей, даже в самых престижных и чистых учреждениях. Были же на это какие-то причины! Почему же за границей они не должны были приниматься в расчет, в том числе и в нашем посольстве?
А вообще в том, что все наши учреждения за границей убирают преимущественно жены командированных советских граждан, есть большое преимущество. И не только в смысле экономии валютных средств, но особенно в плане обеспечения безопасности. Ни одна американка, кем бы ее муж ни служил, хоть самым рядовым сотрудником, никогда, ни при каких обстоятельствах не согласится работать уборщицей американского посольства, а не убирать нельзя. Вот и вынуждены американцы обращаться к услугам местных граждан, то есть допускать во все помещения, в том числе самые секретные, посторонних, а это уже небезопасно, потому что каждый из работающих в посольстве местных граждан – это прежде всего не американец. И когда появляется возможность немного подзаработать на выдаче чужих секретов какой-нибудь иностранной разведке, такие люди очень часто от нее не отказываются.
Знают об этом американцы, перемещают время от времени местный обслуживающий персонал, периодически вообще полностью заменяют его, а положение поправить не могут, потому что все равно кто-то должен убирать помещения, а раз кто-то должен, то и чужие глаза и уши в посольстве всегда есть!
Поэтому и была безграничной наша признательность беззаветным советским женщинам, в том числе и женам дипломатов, которые взяли на себя эту тяжелую и грязную работу, благодаря чему мы и были избавлены от необходимости пускать иностранцев в наши учреждения…
Заметив меня, Лариса Васильевна быстро выпрямилась, стыдливо спрятала мокрую тряпку за спину и пропустила меня наверх.
Я поднялся на третий этаж, набрал шифр замка и вошел в помещение резидентуры.
Резидентом у нас в ту пору уже был Андрей Петрович Скворцов. Мы работали вместе менее года, до этого даже не были знакомы, и у нас все еще продолжался процесс взаимного сближения и «притирки».
Отношения между нами были очень уважительные, но пока ограничивались исключительно официальными рамками. Скворцов держал меня на определенной дистанции, но делал это, надо отдать ему должное, очень тактично, и, может быть, поэтому я не очень расстраивался: я понимал – чтобы сократить эту дистанцию, нужно время, необходимо лучше узнать друг друга, посмотреть, как говорится, в деле. К тому же личные отношения возникают только при обоюдном к ним стремлении, и насиловать друг друга в этом смысле ни в коем случае нельзя, особенно когда речь идет об отношениях начальника и подчиненного.
Трудно сказать, что нам мешало, может быть, какие-то особенности наших характеров или разница в возрасте. Конечно, тринадцать